Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

У Шинобу от ярости, кажется, внутри бурлит кровь. Кипит и шипит, наружу выливаясь из царапин и ранений. В комнате холодно, а у нее, разозленной донельзя, все лицо румянится и горит. Словно все то, что она прятала, теперь против ее воли вызволяется наружу. Гнев, злость, даже ненависть — все это разрывает ее изнутри, заставляет сердце биться чаще.
Снежные и морозные потоки летят на нее, пытаясь подрезать ей крылья, но Кочо быстрее. Она уворачивается в прыжке, точно летит, руками изящно взмахивает, чтобы тонким лезвием отбить сосульки мелкие, похожие на иглы. Движение выходит точным, незамедлительным. Острия сосулек переламываются и осыпаются.

Шинобу мягко приземляется, точно бабочка садится на цветок.

— Вау, ты словно паришь! — восторженно говорит Доума, даже веер захлопывая.

А Кочо от этого хочется плеваться ядом ему прямо в лицо, что старость не затрагивает веками. Похвалы от этого гада только распаляют желание убить его, прирезать, обезглавить…
Шинобу снова подпрыгивает высоко-высоко, под самый потолок. Крылья, морозом чуть тронутые, уже не такие активные, но это ничего. Еще одна ледяная атака, но Шинобу снова отпрыгивает. Доума только успевает подумать, как прекрасно-красиво смотрелась бы ее кровь на кристалльно-чистом льду, как она приземляется и, отдышаться не успев, снова кидается в бой. И так летает она по всей комнате, медленно приближаясь к Доуме, пока сам он неосторожно восторгается маленькой бабочкой в ледяной ловушке.
Вздохи, полные восхищения и теплого пара, срываются с его рта маленькими облачками.

— Аккуратнее, слева! — кричит он, приложив руки ко рту, чтобы предупредить Шинобу о собственной атаке. Только вот снежный поток ветра летит на нее справа и ранит руку. Крыло потрепано и взлетит нескоро, если вообще взлетит. Она не падает, но приземляется на этот раз неумело, неловко как-то.

— Ублюдок.

Усталости она не чувствует. Только гнев, ярость, ненависть. Они сердце рвут на кусочки и легкие когтями изнутри царапают, заставляя дышать чаще. Шинобу встает на ноги и выпрямляется. Что-то в элегантном, красивом Доуме вызывает у нее тошноту, и она, неприкрыто зло глядя на него, пытается разгадать, что же именно. Улыбка, глаза, одеяния?

Кажется, все сразу.

Эти кипящие чувства ползут к сердцу из солнечного сплетения, роем бабочек поднимаются по ключицам и опадают на щеках. На коже расцветают фиолетово-бордовые крылышки, точно поблескивающие цветочной пыльцой. Они кожу будто щекочут мягкими прикосновениями, трепыханиями. Шинобу прыгает-взлетает на манер бабочки, и прыжок выходит более мощным, чем когда-либо. Стоит Кочо взмахнуть мечом, и ледяные осколки осыпаются холодным прахом прямо на голову Доуме. Она парит легко, непринужденно и красиво, с цветка на цветок перелетая. Доуме остается только хлопать в ладоши и восторженно вздыхать.

«Вперед, Шинобу Кочо. Сейчас ты способна на все, что тебе угодно».

Голос сестры, звучащий из ниоткуда, заставляет сердце подпрыгнуть. Шинобу Кочо тонким лезвием режет лед и по комнате летает, все стараясь приблизиться к Доуме.

— Ты стала такой быстрой!

Шинобу снова хочется плюнуть ядом ему в лицо. Молчи, думает она, ничего не говори, не делай хуже. Но Доума, словно ей назло, все что-то кричит и хвалит ее.

— Шинобу-тян, ты такая проворная! Я за тобой даже взглядом едва поспеваю!

У Кочо из-за этих слов все внутри активнее кипеть начинает. В голове лишь вертится одно «заткнись».

Заткнись-заткнись-заткнись.

Но Доума не замолкает. И Шинобу понимает, что есть только один способ заставить его замолчать.
В один прыжок она долетает до ледяного барьера и тонким острием, словно иглой, пронзает его и крошит в мелкий снег. Доума кричит восторженное «вау!», и это короткое словцо становится его последним. Вдруг в шею вгрызается шипучий яд с клинка, а сам острый меч прорезает толстую плоть. Теперь в красивых, изящных руках Шинобу Кочо достаточно силы, чтобы снести проклятому демону голову. Она не колеблется и двигается так, будто всю жизнь этим занималась. Яд из глицинии шипит на прорезанной вене, булькает, смешавшись с кровью демонической. Голова отлетает поодаль, а бабочка устало опадает на пол.

Метки на теле перестают гореть. Кочо дышит часто-часто.

Получилось.

Бабочки с груди, ключиц и щек не сияют больше кроваво-алым, остывают и принимают фиолетовый оттенок. Шинобу не поднимается, только свой меч прижимает к себе и пытается поверить в произошедшее. Она отрубила голову демону. Она отрубила голову Доуме.

— Шинобу-тян, ты…

Он понемногу рассыпается прахом и, кажется, тоже не до конца понимает, что только что случилось.

— Заткнись, — шипит Шинобу, не вставая и не поднимая головы.
— Ты… Ты ведь убила меня… Я сейчас умру, Шинобу-тян. Я попаду в вечный ад…
— Скатертью дорога.
— Шинобу-тян, — все не унимается Доума, — ты так похожа на бабочку…

Кочо молчит.

— На Бархатницу Диану, знаешь такую? Она, как все, питается пыльцой. Но предпочитает лакомиться трупами…

Разложение трогает уголки губ Доумы, он давится своим же прахом и хрипит. Шинобу выдыхает. Пусть так. Зато наконец заткнулся.