Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

Томиока приходит с первыми лучами рассвета. Закрывает за собой двери, медленно складывает хаори на стул и укладывается в постель. Его форма пахнет сладостью крови и гнилью демона, и Танджиро не слышит запах столпа. Ни усталости, ни злости, ни вечного спокойствия.

Камадо тревожится, открывает сонные глаза и фокусирует взгляд на соседней кровати. Томиока лениво оглядывается, глазами здоровается и поворачивается спиной. Видимых ран нет, и остаётся только гадать, почему он здесь.

Медленно встаёт солнце, и с ним поднимается с постели Танджиро. Ступает мягко, прикрывает беззвучно двери за собой и уходит на утреннюю тренировку. Заканчивает на добрых полчаса раньше и негромко окликает вышедшую во двор Шинобу.

— Господин Томиока разбудил?

Голос столпа насекомого течёт патокой, мягко обволакивает. Пахнет глицинией и строгостью. Камадо отмалчивается, сам не понимая, почему проснулся раньше положенного.

— Плановый осмотр, — тянет Шинобу. — Некоторые болезни проще предупредить, чтобы после не подвергать жизнь лишнему риску. Можешь не тревожиться.

Камадо не чувствует от себя терпкого запаха тревоги, отмахивается, что не ожидал увидеть Томиоку, и уходит. Кочо качает головой и задумчиво смотрит вслед.

Танджиро всегда жил запахами, но никогда не встречал подобных столпу воды. От него пахнет окружением, но никогда — самим Томиокой. Это ново, тревожно и странно. Кажется, что его и не существует вовсе.

Так пахнет белокрыльник, думает Камадо, запивая своё лекарство и украдкой смотря на Гию. Он кашляет в ладонь и недовольно хмыкает.

Танджиро почти спрашивает, что случилось, но одёргивает себя. Слышит в голове шелест единственного ответа, который возможен.

Ничего.

Лекарство горчит даже после лимонной воды, першит в горле. Нос на секунду улавливает новый запах, но не успевает определить.

Томиока резко поднимается и выходит из комнаты, сжимая кулак.

Наступившая тишина давит на перепонки.

***

Запах Иноске резкий — дерево, палёная шкура и безрассудство. На его фоне теряются почти все ароматы, не чувствуется гари убитого демона, но несуществующий запах белокрыльника разрывает изнутри.

Танджиро заворожённо рассматривает цветок с капелькой крови. Неверяще сжимает горло и переводит взгляд на товарища. Немой вопрос в глазах в состоянии прочесть даже кабан.

— Давно?

— Это первый, — с надрывом отвечает. — Я, кажется, не совсем понимаю… Не могла госпожа Кочо напутать препараты?..

— Дурень, — ворчит Иноске. — Ты подхватил хакихану. Знаешь, от кого? На моей горе таких цветов не было.

Танджиро прикрывает глаза и улыбается. Действительно, мама рассказывала о чём-то похожем.

— Ханахаки, Иноске. Кажется, правильно ханахаки.

***

В свои почти девятнадцать Камадо знает, что человек привыкает ко всему. Почти ко всему.

Кашлять цветами, бутоны которых с каждым разом только больше, всё ещё неприятно.

Шинобу пахнет сочувствием и злостью. Времени проанализировать странную смесь запахов нет — Танджиро заходится в новом приступе. Ловит ладонью цветок и бережно укладывает перед собой. Крови с каждым разом всё больше.

— Я не могу больше увеличивать дозу. Скажи, Танджиро, кто это? Ты должен знать. Тебе просто нужен ответ. Я ведь говорила…

Танджиро улыбается, и в такие моменты больше всего похож на солнце. Окидывает горстку белокрыльников взглядом.

— Ответ убьёт меня, — беззаботно отзывается. — Госпожа Шинобу, жизнь без чувств… Даже демоны чувствуют. Я не смогу.

Запах злости тяжёлый, оседающий, похож на пепел.

— Я не поверю, что отказ стопроцентен, — Шинобу раздражённо цокает, но быстро возвращает на лицо улыбку. — Что же, тогда тебе остался максимум год. Советую не брать одиночных миссий. Я сообщу господину Убуяшики.

Камадо, в общем, без разницы, только других обременять не хочется. Поэтому он согласно кивает и снова улыбается.

***

Без Незуко передвигаться непривычно, но гораздо быстрее и спокойнее. Решение далось с трудом, но ей незачем смотреть на ослабленного брата. Госпожа Шинобу без лишних вопросов соглашается оставить её у себя.

Камадо украдкой поглядывает на сидящего рядом Томиоку. Спокоен, как и всегда. Раздражительно собран, отрешённо смотрит на перегорающий костёр. Совсем не смотрит на напарника.

Танджиро в который раз прикрывает глаза и сосредоточенно думает о предстоящем задании. Старается не кашлять и чуть сильнее сжимает горло. Гию, кажется, не замечает.

Оба надрывно молчат.

Костёр трещит, бросает причудливые тени вокруг. Томиока хмурится, поднимается на ноги.

— Отойду, — голос сухой, почти как хворост. Слегка надломленный.

Танджиро согласно кивает, и стоит Гию скрыться за деревьями, перестаёт сдерживаться.

За своим кашлем не слышно чужого.

Камадо воровато озирается, кашляет ещё раз и сжимает цветы в ладонях. Семь. Почти все в крови. Слишком долго сдерживался.

Недолго думая, бросает белокрыльники в костёр.

Томиока неспешно возвращается, усаживается немного ближе к парню. Тянется к лежащим рядом поленьям, подбрасывает в костёр. Камадо чуть глубже втягивает воздух, глаза недоверчиво щурятся. Пахнет…

— Что это?

Голос Томиоки обрывает почти сформировавшуюся мысль. Танджиро отвлекается, следит за его взглядом и натыкается на недогоревший цветок.

— А, я… — запинается. В горле знакомое ощущение. — Для запаха.

— Это белокрыльник. У него нет запаха.

— О, надо же…

Томиока подозрительно щурится, всем корпусом поворачивается и вглядывается в лицо Танджиро. Врать так и не научился, а всё пытается.

Воздух нагревается между ними, когда столп воды задумчиво склоняет голову и кладёт руку на плечо Камадо. Тот не решается двинуться, только в горле снова дерёт.

Не кашлять всё сложнее. И цветок в новом приступе срывается на спешно подставленную ладонь.

В этот раз крови нет, но Танджиро стыдливо отводит взгляд, сминает цветок. Заставляет себя улыбнуться и не морщиться.

— Надо же, — шепчет ломаным голосом, пытаясь придать удивление. — Ума не приложу, что…

Рука Томиоки скользит на шею Камадо, задевает красные пряди. С нажимом притягивает ближе.

Губы Гию донельзя мягкие, влажные. Во рту чувствуется лёгкий привкус крови, но даже она — приятно-сладкая, не приторная. Танджиро ошарашено моргает, смотрит на прикрытые глаза напротив и подмечает дрожь ресниц. Чувствует тяжесть в груди и чужой язык в своём рту.

Когда Томиока почти нежно поглаживает шею, кажется, прося расслабиться, задевая пальцами правое ухо, Камадо прикрывает глаза. Отпускает ситуацию.

Воздух донельзя горячий, костёр разгорается всё сильнее.

Гию отстраняется так же резко. Лицо чуть потерянное, будто до конца не осознаёт, что только что произошло. Прислоняется своим лбом ко лбу Камадо.

— Только попробуй теперь умереть.

Танджиро улыбается счастливее, чем когда-либо. Кашлять больше не хочется. Совсем.

Гию пахнет подсолнухом.