Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

      Ренгоку сильный, красивый и до крайности упёртый человек. Аказа без ума от него.
      Ключевое слово тут, конечно, «человек». И Музан-сама бы не одобрил (если б только знал, ага), но Аказа был из тех, кто презирает лёгкие пути.
      Вначале он старался быть романтиком. Дарил выдранные с корнями кусты роз (ему просто не хватало терпения собирать букет по одному цветку), пока однажды не получил этими кустами по лицу. В них он нашёл записку, что Ренгоку нравятся только глицинии, и решил, что затея гиблая.
      Затем он дарил конфеты. Тут не искал изощрённых подходов — хватал первое, что попадалось на глаза, и пытался всучить в перерывах между мордобоем и пафосным обменом репликами о смысле жизни и всём сопряжённом. Хотя продлилось это недолго: просто однажды под покровом ночи, с боевым раскрасом поверх узоров на коже, Аказа, как набитый дурак, прополз в поместье Дома глицинии и раздёргал сонного Танджиро вопросами о том, что любит Ренгоку. Напополам с негодованием мальчик поделился секретным знанием, что любимая еда Кёджуро — сладкий мисо-суп, и хотя Аказа был совсем далёк от кулинарии, твёрдо решил приготовить его. Ну, кто знает, может, от такого подарка Ренгоку не откажется.
      И Ренгоку, как ни странно, не отказался. Правда, только до первой ложки.
      Со всех сторон обнюхав, осмотрев и прислушавшись к миске, Столп поймал оскорблённый взгляд Аказы и, едва услышав озлобленное «Да за кого ты меня держишь?», почувствовал себя виноватым. Ну, и попробовал поэтому же.
      Хватило его ненадолго, потому что такого надругательства над едой он стерпеть не мог. Блюдо оказалось пересоленным и переперчённым одновременно, было мало тофу и слишком много картошки — у Ренгоку чуть слёзы из глаз не потекли от такого насилия над его вкусовыми рецепторами.
      В тот раз Аказа впервые получил по репе не за то, что он демон. Ну, за то, что он не умеет готовить, точно впервые.
      Но он не унывал. Уже хорошо, что Ренгоку попробовал. Значит, единственное, что оставалось — научиться нормально готовить, что Аказе казалось довольно простой задачей.
      Он, конечно, ошибся.
      Столько раз он не обжигался ни разу в жизни, даже когда сражался с Кёджуро. И не поймёшь кого винить: то ли перепуганная вусмерть его появлением женщина оказалась не лучшей учительницей, то ли он был слишком криворуким, но из состояния глубокой фрустрации выводила его потом эта самая женщина, отпаивая горячим чаем и убеждая, что все с чего-то начинали, что не нужно расстраиваться и у него однажды точно всё получится.
      Аказа хотел ей верить и даже позволил себя в этом убедить. Ну, а кому что, в конце концов, будет — ничего ведь. Главное, чтоб Кокушибо не узнал, а то нотациями замучает, или Музан-сама, тот вообще за такое его на маленьких суши-Аказ покромсает.
      Тогда Аказа ещё не знал, что от Музана-сама ничегошеньки спрятать нельзя — просто иногда ему бывает лень разбираться с дураками-подчинёнными. Не дети уже, пусть сами решают свои проблемы, как-никак Высшие Луны.
      Так что каждый вечер после захода солнца Аказа преспокойно учился готовить. В основном мисо-суп, хотя однажды ему довелось варить яйца. Чистить их ему абсолютно точно не понравилось.
      К следующей их встрече демон был готов во всеоружии. С жуткой баландой, как её про себя окрестили что всезнающий Музан, что женщина-учительница, он вышел на бой и первым делом всучил подарок Ренгоку.
      — И что это? — спросил он, едва приняв подарок.
      — Самый вкусный мисо-суп в твоей жизни, Кёджуро, — просиял Аказа, присаживаясь на землю. Все своим видом он показывал нежелание сражаться.
      Кёджуро сел напротив. Он взял протянутые Аказой палочки и принюхался к еде, не столько из опасения быть отравленным, сколько из нежелания повторить опыт предыдущего раза.
      — Да ешь уже! — рассердился демон после пары минут молчаливых раздумий Ренгоку. — Я бы в жизни не опустился до того, чтоб травить тебя!
      Аргумент, конечно, не самый убедительный, но других у него и не было. Но Ренгоку не стал спорить. Он молча нанизал на палочки лапшу и прихлюпнул ей.
      — Знаешь, я тебя, ну, это... Люблю, кажется.
      Ренгоку прервался и удивлённо вскинул густые брови. Про себя Аказа решил, что если они начнут встречаться, он обязательно их выщипает.
      — Хи-хо... Ну, не сказать, чтоб ты меня удивил, — Кёджуро отставил недоеденный суп в сторону и потянулся к Аказе. — И я, в общем-то, не против. Ты мне тоже симпатичен. Чуть-чуть.
      Аказа не успел сориентироваться: только почувствовал, как его губ коснулись влажные губы Ренкогу. На вкус они были как мисо-суп и пахли также, и наощупь оказались шершавыми и тёплыми, почти горячими.
      Кажется, что ничего не произошло, Аказа даже тихое «чмок» был едва способен различить. Но губы горели, а в груди сердце защимило как-то очень знакомо, и будто начисто сорвало крышу.
      — А я тебя очень-очень люблю. Давай встречаться?
      Где-то в мире грустный папа-Музан одиноко покрутил пальцем у виска, но его всё равно никто не увидел.