Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

зеницу вертит головой около светофора, прячет замерзший подбородок в складках длинного хаффлпафского шарфа, а руки в недостаточно глубокие карманы. все еще не верит до конца, что пришел. что пригласил узуя на свидание, тоже не верит.

кто ж знал, что иноске загадает именно это. кто ж знал, что тенген согласится. точно не зеницу, но именно он сейчас стоит на перекрестке, о котором сам же и написал, считает проезжающие мимо машины и ждет непонятно чего.

– шапку надо было надевать, – раздается откуда-то сверху.

– а? – агацума от испуга быстро крутит головой и подпрыгивает на месте. тенген крепко хватает за локоть, когда зеницу чувствует, что не может устоять на ногах.

– скользко.

– спасибо, – выдыхает зеницу с облачком пара и, – а может, отпустите, я и сам могу идти, – бормочет себе под нос, чувствуя, что его еще держат.

– может быть, сейчас перейдем дорогу и посмотрим, не дай бог еще потеряешься или убежишь, – отвечает на просьбу тенген и тянет за собой, как только загорается зеленый.

зеницу покорно тащится. торопится, подстраивается под ритм чужих шагов. за широкой спиной немного спокойней и почти не видно людей. уютно и не так ветрено.

после переезда в токио полтора года назад агацума так и не привык к ощущению толпы.

– ну вот, – поэтому на мгновение выпадает из реальности, и приходит в себя застывшим на плитке тротуара, обычной пыльно-серой, которую так и хочется покрасить в ужасно яркий блестящий золотой. тенген уже не держит его за руку. зеницу поднимает глаза, чтобы поблагодарить еще раз и спросить о дальнейших планах, и видит, что узуй, в отличие от него, шапку надел.

– не благодари, – отвечает тенген, на еще не озвученное "спасибо".

зеницу удивленно молчит шорохом проезжающих машин и спохватывается гудком одной из них:
– ладно… а что мы делать теперь собираемся?

– для начала не будем стоять посреди улицы.

мимо проходят люди, толпятся перед рекламными объявлениями, пару раз задевают плечом. зеницу физически неуютно.

– зайдем куда-нибудь?

– можно, – тенген смотрит куда-то поверх. — что у нас неподалеку есть?

– тут рядом уютная баббл-чайная, – начинает тихо.

– веди, – сразу же реагирует узуй. и тяжело вздохнув, зеницу поворачивает вправо и устремляется вперед. туда, где тепло и уютно, самые вкусные маффины едва ли не на весь токио и точно не надо будет запрокидывать голову, чтобы все время смотреть снизу вверх.

как ни странно, но агацума готовился. больше часа выбирал, что можно сделать, куда пойти, о чем поговорить на первом свидании. на первом в жизни свидании, которое пройдет совсем не так, как хотелось бы, но, в отличие от того же иноске, пройдет.

нет, ну кто в здравом уме и трезвой памяти будет звать гулять учителя искусств? нет, желающие, конечно, найдутся, учитывая, что тенген пришел к ним работать только в начале этого года, и на количество шоколада ко дню святого валентина нельзя просто взять и закрыть глаза. но зеницу в их числе не было никогда. не было там и иноске, но "пошутить" ему это не помешало.

— это весело, — пожал плечами хашибира.

— ну заодно опыта наберешься, что там да как, — успокаивал танджиро. — или можешь не прийти.

как после "не прийти" в глаза учителю смотреть зеницу не знал. после "прийти" это было тоже весьма проблематично, но опцию посмеяться и свалить все на иноске никто не отменял.

агацума твердо решил: пойду. и пришел.

чайная спрятана во дворах, перекрестках домов и разветвлениях переулков. тайный приют для потерявшихся и тех, кто не сумел надолго уйти. еще в том году его показала им уже выпустившаяся мицури-семпай. теперь танджиро ходит сюда с канао на свидания, зеницу – заниматься, а незуко…

– незуко? – кивает куда-то узуй еще у самого входа, вместе с перезвоном колокольчиков над головой.

…а незуко устроилась работать на полставки тремя месяцами ранее.

и отшила его тоже здесь четыре недели и два дня назад. (зеницу не планировал считать, оно как-то само по себе получилось).

– ага, – отвечает зеницу без особого энтузиазма и крутит в стороны головой, старательно мимо знакомой официантки ищет свободный столик. народу здесь сегодня неожиданно больше, чем обычно, но и половина зала набирается с трудом. и зеницу облегченно выдыхает, приметив свободным любимое место у окна.

– к окну? – в этот момент уточняет тенген сверху, и агацума глупо угукает. – ну так идем, – добавляет узуй, и уже через полминуты скидывает вещи на диванчик. вешалки у входа тут нет. есть разноцветные плакаты и поделки на полках. есть ненавязчивое музыкальное сопровождение, смесь саундтреков кучи фильмов на разных языках.

стены в чайной стандартные персиковые, украшенные постерами зарубежных альбомов, старых фильмов и популярных дорам. за все проведенное здесь время, зеницу почти выучил, где и какие висят.

— добрый день, — кивает камадо, подходя к ним с листочком меню: — что будете заказывать?

— о, незуко, давно тут работаешь? — спрашивает узуй, кладет голову на сцепленные руки.

девушка удивленно мотает головой:
— нет, не то чтобы, — прижимает пальчик к подбородку: — три с половиной месяца назад пришла по объявлению. а вы?

— да вот мимо проходили, почему бы и не зайти, — смотрит в упор на зеницу, тот отводит взгляд. — кстати, как работа? неплохо платят?

— работа хорошо, приятная атмосфера, добрый коллектив, тихо, — незуко улыбается, чуть понижая голос, все-таки о зарплате на работе не говорят:— а насчет второго никто не жалуется. а вам зачем? — собранные в хвост волосы легко качаются, когда она трясет головой. зеницу жмурится, незуко все еще очень миленькая. но, хоть они и остались друзьями, он аккуратно высчитывает дни перед приходом, чтоб на смену незуко приходился один из четырех раз. а вот сегодня не посмотрел.

напротив слышится вздох, агацума открывает глаза:
— да вот, — бордовые глаза с насмешкой скользят по лицу, — кто знает, что может случиться, надо быть готовым ко всему.

незуко прячет смешок в ладонь:
— надеюсь, все будет хорошо, — делает паузу. — так что там с заказом?

меню, лежащее перед ними, так никто и не открывал. зеницу запинается перед тем, как все-таки сказать, удвоить привычное количество малиновых тартов и добавить к своему, персиковому, вишневый бабл-чай.

незуко не делает пометок в блокнот, торопится в сторону прилавка. напоследок подмигнув узую, роняет быстрое "хорошо".

— будет плохо, если вас уволят? — нарушает молчание агацума.

— не думаю, что ты сможешь меня обеспечивать,— выпрямляется тенген, пожимает плечами.

— значит, плохо.

— не очень. но если я тебе так сильно нравлюсь, то уходить не буду, по крайней мере в этом году, — он откровенно смеется. зеницу давится воздухом, пытаясь придумать нормальный ответ, как возвращается незуко.

зеницу все еще неловко. он прячет глаза за челкой, пока помогает поставить поднос.

— хорошего дня, — улыбается камадо и направляется к другому столику. кто-то еще пришел.

— я не прав?

— нет, — агацума категорично мотает головой. — это все иноске.

— хашибира? у меня есть свой гарем из старшеклассников? — спрашивает тенген уже с трубочкой во рту.

зеницу останавливается в попытке взять тарт:
— что? нет. просто это была идея иноске вас пригласить, в наказание за проигрыш. — под внимательным взглядом становится неуютно. зеницу заканчивает совсем тихо: — но мы не знали, что вы согласитесь.

— жаль.

— а?

— что нет гарема, — поясняет, разводя руками, узуй.

— да, — участливо кивает агацума, не совсем понимая, что у учителя в голове.

— хотя… — узуй замолкает, будто обдумывает, как лучше выразить мысль,— хотя есть же ты.

он откидывается на спинку дивана, кладет руку, стучит пальцами по кожзаму. капюшон чисто-белой толстовки, странно похожей на ту, в которой он ходит на работу, мнется. зеницу хочет его расправить.

но вместо этого давится маффином.

— я? — и хаотично запивает кашель чаем, пытается прогнать краску с лица.

— да. смотри: ты подбрасываешь мне записку с приглашением на свидание, приходишь значительно раньше и выбираешь, не спросив меня, вишневый чай, — с каждым пунктом тенген кивает: — значит, ты готовился, значит, тебе было не все равно, значит…

зеницу чувствует, что с каждым словом успевшие остыть щеки вспыхивают вновь, потому что да. он не хотел облажаться. он готовился. целых полчаса искал гребаную страницу в инстаграме окольными путями через танджиро и ренгоку-сенсея, потому что испугался спросить. и провалился в попытке найти твиттер, хотя убил на это полтора часа, но нашел только томиоку и, кажется, санеми и шинобу.

оттуда зеницу узнал, что тенген часто ходит по новым кофейням-едальням, вместо того чтобы кушать дома, занимается рисованием не только в рамках преподавания, жутко любит все с вишней, не пил баббл-чай с начала института и, скорее всего, одинок.

тенген не договаривает. в голове смеется воображаемый иноске, танджиро бы сказал, что это нормально, но здесь его нет, поэтому агацума краснеет под аккомпанемент дружеского "ну ты и лох".

— сам знаю, — бурчит недовольно под нос, забывая, что хашибиры тут нет и никто ему не ответит.

но отвечает узуй:
— вот и хорошо. так вот, как насчет стать начальным звеном моего гарема?

— нет, — мотает головой зеницу, чувствуя, что краска с лица понемногу начинает сходить: — а можно спросить… — запинается, — почему вы согласились? наверняка много девушек приглашали вас и раньше, но вы вроде им отказывали.

тенген сербает чай и тоже тянется к выпечке:
— хмм, да. но согласись, скучно, когда приглашают девушки. внимание со стороны, конечно, приятно, но что-то не то. и выгнать с работы могут, попробуй объясни, что ты без контекста со школьницами по городу ходишь.

— мда уж.

— вот, перспектива такая себе, — он замолкает, чтобы прожевать. — но да, твое же внимание мне, с одной стороны, льстит. в отличие от гию и ренгоку, у которых нет отбоя от представительниц прекрасного пола, мне пишет парень. я польщен. с другой, мне было скучно и я решил, почему бы и нет.

— скучно?

— ты ходишь на свидания, когда куча других дел? — узуй хмыкает.

зеницу тушуется:
— нет, я обычно и не хожу.

тенген косится удивленно, а потом смеется. громко, глупо, хрипло, запрокидывает голову назад. зеницу не знает, чего хочет больше: закатить глаза, швырнуть в него казенной посудой или рассмеяться за компанию. люди вокруг странно косятся в их сторону, зеницу шикает — узуй замолкает.

— ладно, молчу.

— давно пора, — по багровой радужке разлетаются смешинки искорками. зеницу закатывает глаза. и ловит себя на том, что ему намного комфортнее, чем было в начале или до. руки уже не тянутся нервозно мять черные шнурки яркой желтой худи, на вставку которых агацума потратил чуть ли не два часа.

— что мы дальше будем делать? — осторожно интересуется зеницу, когда заканчивается чай. да, он готовился, читал статьи, что там и как. и, кажется, уже стал спецом во всяких кино-кафе-парк-до-дома-поцелуй-у-подъезда. и этот сценарий за пять сайтов изрядно поднадоел. хотя один момент немного напрягает. поцелуй у подъезда. скажите, что такого не будет, и зеницу успокоится.

— придумаем, — кивает тенген. про пойти домой никто не говорит.

когда они выходят, на улице все так же немного пасмурно и ветрено. успевший привыкнуть к теплу, агацума ежится. узуй напяливает ему свою шапку, белую с непонятным черно-бордовым принтом.

— но…

— нет, и только попробуй заболеть, — твердо в ответ. зеницу поправляет ее в отражении ближайшей витрины и больше ничего по этому поводу не говорит. только изредка вскидывает голову и нарочито жалуется на чужой рост и больную спину.

шапку у него не забирают ни после "ой, там что бесплатная выставка?" и похода в недавно открывшийся музей. ни после "это плюшевые чернушки? давай выиграю тебе" равнодушного узуевского и потраченного зря времени у автомата, кажется в английском это будет waste, но дальше знания зеницу заканчиваются. он со счастливым лицом прячет в рюкзак черную чернушку, парную с тенгеном, потому что нечестно, что у него нет. ни после "бля, там ренгоку-сенсей" и "хрена ты материшься?" в ответ, сопровождаемого хватанием за руку и утрамбовыванием в ближайшую подворотню.

— что это было? — спрашивает зеницу уже в поезде, садясь на последнее свободное сидение, заставляя учителя схватиться за поручень прямо над желтоволосой головой.

— что именно?

— ну, когда по улице шел ренгоку-сенсей, — мысли нормально не формулируются, поезд трогается. тенген, вызвавшийся его проводить, потому что "поздно, а я и так знаю, что ты далеко живешь", едва не спотыкается, чертыхается, чуть не наступает кроссовками на ботинки зеницу.

тенген отвечает не сразу:
— ренгоку, он… — замолкает, вынуждая агацуму поднять голову, — любопытный особенно иногда… — дожидается пока зеницу кивает и достает телефон.

объяснение тому, почему его зажали у кирпичной стены, могло было быть содержательнее, но других вопросов он не задает.

зеницу смотрит под локоть в окно напротив. на кажущийся серым город медленно опускаются сумерки, загораются фонарями и редкими кусочками иллюминации, которые, скорее всего, было просто лень снимать. смартфон разрядился после не самых успешных попыток сфотографировать на него все подряд, начиная от чудных экспонатов, заканчивая пятном бензина под ногами. агацума вздыхает, когда поезд приближается к его станции. тенген убирает телефон в карман.

машинист останавливается крайне неудачно. резко тормозит, заставляя пассажиров потерять опору под ногами. узуй хватается за спинку его сидения — зеницу рад, что не успел встать. чужим дыханием в ухо, торопливым криком с другой стороны вагона и удивленным взглядом бордовых глаз в паре сантиметров от лица. когда звучит гудок о скорой отправке, зеницу выбегает наружу, понимает, что забыл, как дышать.

уже у выхода станции тенген забирает шапку обратно, буквально сдергивает, треплет по макушке и щелкает пальцами по лбу.

— увидимся послезавтра, — и это последнее, что слышит зеницу, прежде чем узуй растворяется в толпе. да, послезавтра понедельник, в рюкзаке все еще прячется мягкая чернушка, а с поцелуем на прощание ему внезапно повезло.

зеницу выходит, только когда кто-то, чуть не столкнув, задевает его плечом. вечер шепчет ветром о похолодании, скором сообщении иноске и звонке танджиро, которому незуко наверняка успела что-то рассказать. зеницу плотнее запахивает шарф.

до дома остается всего пара минут.