Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

Мудзану семь, когда его мать приносят в жертву богу Солнца. Мудзану семь, когда в его жизни появляется цель. Он сжигает храмы и убивает жрецов - слабый на вид ребенок одной лишь яростью возносит себя на грань человеческих возможностей. Его поддерживает лишь ненависть к богам и желание стать одним из них, а потом уничтожить их всех, разорвать голыми руками в клочья, напиться грязной крови, отомстить за мать и свои слезы.
Мудзану десять, когда он находит способ исполнить мечту. Мудзану десять, когда умирающая жрица храма Солнца с яростью и презрением выплевывает ему в лицо - чтобы вознестись нужно убить бога, смешать свою кровь с его и не сгореть в ее силе, выжить. В благодарность он запоминает ее имя - Камадо Незуко - и закрывает ей глаза. Больше он это ни для кого не делает.
Мудзану пятнадцать, когда его имя становится страшной сказкой. Мудзану пятнадцать, когда его ищут с факелами и мечами самураи, ниндзя и разъяренные обыватели, которые боятся потерять божественное благословение. Но им не светит даже ухватиться за след его - ночь прячет шаги и дыхание, заводит в болота, звериные логова и непролазные чащи врагов своего пасынка. Днем, под солнцем, он не ходит - ненависть к равнодушному, жестокому, кровожадному светилу слишком сильна. За это Мудзану дают прозвище «о’ни» и он почти рад.
Мудзану девятнадцать, когда он встречает Кагаю. Мудзану девятнадцать, когда он впервые не знает, что делать. Дождь льет непрерывными струями, светлый и сладкий, небо серебряное и почти прозрачное. Незнакомец сидит перед полуразрушенным святилищем, подняв голову, хрупкий и прекрасный, как лунный свет, как конец осени, как миг перед смертью. Слушает дождь - понимает Мудзан, и зачем-то садится рядом, зачем-то слушает чужой голос, похожий на шелест листьев в лесу, зачем-то честно отвечает на вопрос - что тебя сюда привело, куда ты идешь, к какому концу стремишься? Услышав ответ его собеседник вздрагивает, отодвигается, но одновременно с этим поворачивается и смотрит. Его глаза пустые, без зрачков, лишь серебряная радужка-луна. Мудзан не может сдержать желания упасть перед ним на колени, схватить за руки и пообещать быть его зрением. Если хочешь - слова тихие, с горечью и счастьем.
Мудзану двадцать и он впервые заходит в святилище, служащее Кагае домом. Мудзану двадцать и его мир рушится, потому что имя божества на алтаре знакомо до боли. Лжец - шипит он, глядя в чужие, полные непролитых слез глаза. Мудзан уходит быстро, потому что хочет обернуться, броситься назад, обнять до хруста в костях и просить прощения до тех пор, пока в горле не пересохнет. Ему нужно подумать. Он снова бродит по городам и деревням, пламя снова пожирает храмы и мертвые тела их служителей, а Мудзан смотрит на внезапно потускневшую луну и видит в ней сияние чужого серебряного взгляда. В конце концов кровь Кагаи тоже подойдет - решает он и возвращается.
Мудзану двадцать три и его бог не требует человеческих жертв, ходит босиком по влажной от росы траве, плачет над трупиками птиц и любит, когда его обнимают, хоть и смущается безмерно. Мудзану двадцать три и он любит до луны и обратно, как в нелепой сказке про двух зайцев, рассказанной матерью. Ночное светило сияет для них, прорезая непроглядный мрак ночи, указывая тысячи открытых только им дорог. Мудзан непрерывно исполняет свое обещание и рассказывает Кагае цвет мира, который теперь-то уж точно принадлежит забытому лунному богу. Незрячие глаза внезапно кажутся совсем живыми, с губ срывается - убей меня, забери мою кровь, я был счастлив все это долгое время, но я не могу держать тебя при себе всегда, ты свободен, а мне нужно отплатить за все, что ты для меня сделал, прости, живи вечно, ты заслужил. Бывалый убийца внезапно обнаруживает, что не может даже сжать чужую руку чуть крепче - Кагае будет больно, поэтому приходится обойтись лишь словами. Мудзан говорит медленно и отчетливо, говорит о том, что вечная жизнь без возможности видеть его будет абсолютно бессмысленна, тогда последний свет растает, будет лишь тьма, а человека уже не будет, к тому же он не может даже думать о том, чтобы причинить боль единственному богу, в которого согласен верить. О том, что он любит Кагаю, Мудзан молчит. Все понятно и так.
Мудзану двадцать пять, когда приходит беда. Мудзану двадцать пять, когда он сжимает в объятьях чужое, залитое кровью, пронзенное алым клинком тело. Пришедший с рассветом чужак смотрит издевательски и цедит сквозь зубы - смотри, до чего ты докатился, Кагая, совсем ослаб, так что исчезнешь, как только я убью твою последнюю опору, последнего обладателя твоего благословения, а ты и сделать-то ничего не сможешь, в тебя не верят, тебя забыли, я единственный свет этого мира, ты умрешь, и моя власть будет бесконечной. Мудзан чувствует внутри ревущую ярость, почти выплескивающуюся наружу тьму, и преодолевает порог. Он не ранен, весь удар принял на себя Кагая, и это лишь усиливает злость, решимость дотянуться до чужого горла и перервать его зубами, когтями, чем угодно. Боль от ударов катаной Мудзан не чувствует, а видит лишь залившее все вокруг черное, красное, хищное, алчущее марево, и это дает ему сил, он каким-то образом ухитряется сломать сжимающую клинок руку, после этого превратить когда-то надменного бога Солнца в кровавую пыль совсем несложно. Его кровь смешивается с чужой, черный огонь выжигает вены, артерии, капилляры изнутри, все состоит из боли, но на то, чтобы доползти до лежащего на ступеньках святилища тела, обнять, зарыться лицом в волосы, слушать слабое дыхание, сил хватает. Кагая касается его перепачканной кровью щеки и обещает быть рядом всегда.
Мудзану двадцать шесть, когда божественная кровь окончательно сливается с его собственной. Мудзану двадцать шесть, и он боится прикасаться к Кагае, потому что внутри чистая кровавая тьма, которая может погасить чужой свет, такой, как оказалось, слабый и хрупкий. И Кагая впервые обнимает его сам, краснеет до кончиков ушей, спрашивает - что-то случилось? я тебе больше не нужен? ты уйдешь? эй, ты чего? - удивленно распахивает глаза, когда Мудзан падает перед ним на колени, второй раз за семь лет, и плачет, тоже второй раз, но уже за всю жизнь. Над ними небо, бесконечная черная бездна, и ярко светит луна. Кагая знает - чем темнее небо, тем отчетливее лунный свет, и протягивает Мудзану руку, поднимает с колен, заставляет посмотреть наверх.
Мудзану двадцать шесть, и он как никогда четко осознает, что впереди вечность.