Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

шинобу восемнадцать, мицури — девятнадцать. самый расцвет юности, когда в душе весна, распускаются бутоны всех цветов мира, а солнце с высоты улыбается и гладит лучами, целует в макушку.

только вот на самом деле им обеим где-то под сто. две заблудшие израненные души, затерянные в мире пыльного асфальта, гудящих машин и серых высоток с пустыми окнами-глазницами.

мицури всегда улыбается. она такая же как и прежде: непоседливая обжора, невероятно сильная, добрая и яркая. её сердце как маленький костёр, что обнимает теплотой весь мир, но если вслушаться в её смех и вглядеться в глубину зелёных глаз, эхом отдаётся треск расколотых айсбергов и звон разбитого стекла вместо смешинок.

но мицури всё ещё держится. помогает ли ей то, что она продолжает ждать первую любовь одной из её прошлых жизней, или же наоборот — давит сильнее и больнее (и вот-вот размажет), но она до сих пор не сдаётся и продолжает смеяться-смеяться-смеяться.

(осколки стекла в этом смехе всё сильнее режут слух шинобу.)

шинобу чувствует себя сломанной. бабочка с оторванными крыльями — это о ней. она перерождалась уже несколько раз, по разным причинам не доживая до двадцати. не встречая ни одного знакомого лица из прошлого. все сплошь и рядом — чужие.

в этой жизни ей повезло встретить мицури. разделить тяжёлый, как каменная глыба, груз переживаний на двоих всяко проще.

шинобу знала: ей нет места в этом мире. люди вокруг были совсем другими: шумными, болтливыми, вечно куда-то спешащими. живыми. их никогда не преследовали видения из прошлого, где они сражаются каждый день, теряя дорогих людей, слышат лязг мечей, взмахи клинков, чувствуют запах крови и разложения мёртвых тел в воздухе.

она уже тогда была надломленной, но, кажется, теперь её больше не починить.

каждый раз, когда она хотела было начать молиться о том, чтобы исчезнуть навсегда и больше никогда не рождаться снова, мицури будто прочитывала её мысли и тут же отвлекала глупыми разговорами о недавно просмотренном сериале или невероятно вкусных пирожных из какой-то кафешки в центре города.

шинобу немного завидует — ей самой не слишком удалось освоиться в чужом мире. её собственное сердце осталось где-то среди битв с демонами в эпохе тайсё, и уже никогда оттуда не вернётся.

///

быть студентками и жить вместе в крохотной квартире, где единственная комната измеряется парой шагов вперёд-назад, а кухня и ванная — словно тесные бетонные коробки для одного, оказывается неожиданно уютно. пусть даже они обе всего лишь отчаянно цепляются друг за друга — этот островок безмолвного понимания не получится найти ни в ком другом.

— шинобу-чан, у тебя такие красивые волосы, — говорит мицури, подсаживаясь к занятой учебниками и конспектами по врачебному делу подруге, и осторожно перебирает тёмные, чуть влажные после душа пряди. черничного цвета волосы слегка вьются и очень шелковистые на ощупь. — можно я их заплету?

шинобу молча кивает, не отрываясь от собственных записей.

— я так тебе завидую, шинобу-чан. мои такие странные и неестественного цвета, — задумчиво протягивает канроджи, медленно и аккуратно расчёсывая волосы подруги. — может, мне перекраситься? — она придвигается чуть ближе, откидывая свои пышные розовато-зелёные локоны назад, чтобы не мешались. разделяет черничные волосы шинобу на равные пряди и начинает переплетать в причудливую косу. — как думаешь, рыжий подойдёт?

— не надо, — вдруг отвечает ей кочо. — твои волосы похожи на цветущую сакуру.

мицури перестаёт плести, удивлённо хлопает ресницами, а потом подскакивает, хлопнув неожиданно в ладоши и хихикает смущённо.

— шинобу-чан, а ты, оказывается, умеешь делать комплименты, — канроджи резко наваливается на подругу со спины с объятиями, обхватывая худые бледные плечи и прижимаясь своей тёплой щекой к прохладной щеке шинобу.

— а у тебя всё такие же медвежьи объятия, — кисло парирует та.

мицури с обиженным видом дует губы и отстраняется. потом запрыгивает за подоконник и, болтая ногами, задумчиво засматривается на ночное небо.

— никогда не думала, что буду вот так смотреть из окна на звёзды и наслаждаться мирной жизнью, — тон необычно спокойный, как для канроджи, и шинобу поворачивается в её сторону, откладывая тетради.

у мицури очень красивый профиль, подмечает вдруг про себя кочо. густые длинные волосы канроджи спадали на плечи, волнами спускаясь до пояса, а мятного цвета футболка, длинная и, судя по всему, на пару размеров больше, неожиданно сочеталась с бутылочно-зелёного оттенка глазами.

— я рада, что живу здесь, — мицури слабо улыбается и продолжает раскачивать туда-сюда босыми ногами. — город, в котором все счастливы и нет войны — лучшее, что можно было пожелать, — она выдавливает из себя как будто бы счастливый смешок, и треск стекла в нём становится болезненно невыносим.

— хватит, — прерывает шинобу. интонации её остры, как заточенная сталь. — ты ведь продолжаешь ждать игуро. я всё вижу. хватит врать, будто всё хорошо. прошу.

мицури едва заметно дёрнулась и полностью отвернулась к окну, задрав повыше голову. шинобу готова поклясться — она видела блеснувшую слезинку на ресницах канроджи, но не подала виду.

— какие же всё-таки звёзды красивые, — протягивает мицури как можно более беззаботно, но кочо улавливает дрожащие нотки в голосе и тихие пошмыгивания носом. — я никого уже не жду, правда. просто я очень скучаю по всем. и мне хотелось бы просто знать, что они счастливы. больше ничего. но мне достаточно тебя, шинобу-чан.

больше она ничего не говорит и не отводит взгляда от виднеющегося между крышами осколка неба, утыканного звёздами-иголочками, а шинобу ловит себя на мысли, что не может не смотреть на мицури и к конспектам больше не притрагивается.

///

шинобу никогда бы не подумала, что может вести себя настолько беззаботно. несданный реферат, пропущенная последняя лекция в пятницу — это всё совсем не в её духе.

тем не менее, когда красно-розовые отблески заката накрывают город и солнце лениво опускается за полосу горизонта, мицури и шинобу просто лежат на небольшом склоне у реки, едва соприкасаясь ладонями. нежные травинки щекочут кожу, ветер ласково гладит во волосам. шинобу придвигается чуть ближе и слабо задевает плечо мицури. так и замирает, между их лицами считанные миллиметры, и это вызывает почему-то приятное покалывание чего-то под рёбрами. шинобу от этого непривычно. она так срослась с ролью старшей (хотя на самом деле была младше мицури на год) и более опытной, а сейчас впервые чувствует опору в ком-то ещё, кроме себя самой.

— представляешь, можно просто вот так лежать сколько угодно, и никаких опасностей, — канроджи протягивает руку вверх, растопыривает пальцы, а затем сжимает их, как будто хотела ухватиться за небо. — не нужно ничего бояться и ожидать плохого. можно просто жить.

шинобу боится шелохнуться, но когда мимо пробегает компания шумных детей с воплями «не догонишь!», она всё-таки дёргается от неожиданности и случайно мажет губами по щеке мицури.

— извини, — неловко выдавливает кочо. румянец на собственном лице она списывает на закатные блики.

— это было как крыло бабочки, — в голосе мицури сквозит улыбка. — знаешь, шинобу-чан, я бы хотела состариться с тобой.

— я.. наверное, тоже хотела бы тоже состариться с тобой, — говорить такое и краснеть до корней волос уж совсем в новинку для шинобу, но она добавляет, позвав по имени: — мицури.

заливистый смех мицури впервые не отдаёт стекольным звоном: в нём теперь колокольчики и тают льды. она переплетает пальцы с тонкими пальцами шинобу, у которой в груди вдруг находится затерявшееся с прошлого века сердце.