Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

Однажды, Танджиро сказал, что в коробке то, что дороже ему собственной жизни, и Зеницу защитил это, особо не задумываясь.
Ведь голос Камадо прекрасно звучит, уверенно, по доброму и приятно, как шуршание карточных серёжек.

А потом Танджиро сказал по-другому, и от этого слегка мутило: «Моя жизнь не стоит того, что в этой коробке».
Тогда Агацума не перечил, но не потому что был согласен, просто всё, что говорит этот красноглазый мечник, звучало беспрецедентно.

Но эти слова стали терять значение, с каждым разом.
Он говорил так о своей сестре, об успехе в поисках лекарства, о победе над Кибуцуджи, о цветах и почему-то, о вялой улыбке старушки.
И в какой-то момент, его жизнь, самое — самое ценное, (конечно по мнению Зеницу) стала разменной монетой, вещью, которой на крайний, да и не очень, случай можно пренебречь.
И это казалось чертовски неправильно.

«Знаешь, это так прекрасно, оно дороже мне жизни» — улыбаясь, только уголками губ, как по учебнику, опять, сказал Камадо.
Агацума тогда разозлился.
Как он может настолько не ценить себя? Он бы умер за это несчастное цветочное поле, почти у горизонта?
Да какого черта, оно стало важнее твоего доброго звучания?
«Зачем? Зачем опять так говоришь?» — а вот белобрысый совсем не улыбается, поджимает губы, чтобы не заплакать. Сейчас очень не хочется.
А Танджиро и не волнуется вовсе, словно не понимая вес слов, то насколько они громкие. А они чертовски оглушительные.
«Потому что я честный» — опять этот придурок слишком громкий, хотя едва шепчет.

В тот день Зеницу послал его, громко и четко, даже влепил пощечину, с криком о том, чтобы Танджиро прекратил, но только для того, что бы утром опять это услышать.

К сожалению парень в желтый треугольник, так и не понимал смысл этого ежедневного «обряда», даже когда парня в зелено-чёрную клетку прокусили.
Просто прокусили на поле боя, просто прокусили насквозь во время атаки, просто убили.
Но видно иначе, без этого тумана в голове от потери крови, и бьющего в нос запаха собственной беспомощности, Танджиро бы не объяснил.
«Прости… мне нужно было, чтобы пока сам существую, я защитил эти прекрасные вещи. Потому что, если я позволю этому рухнуть, непременно бы рухнул сам» — опять ужасно громко, но Зеницу слушает, так же аккуратно как и всегда, будто впечатыванию каждый звук куда-то себе под кожу, чтобы коснуться потом кистью и прикусить губу.
«Ты для меня, важнее всего, что дороже мне жизни» — красноглазый мечник уже не улыбается по книжке, он хрипит, задыхается и давиться слогами, и договаривает лишь кончиком языка.

Однажды Танджиро сказал, что Зеницу ему дороже всего, а это не его собственная жизнь, которую он почему-то не ценил, это было необъятное и иногда скрипучее в с ё.
И Зеницу особо не задумываясь защитит это всё, и конечно себя.
Ведь голос Камадо прекрасно звучал, уверенно, по-доброму и приятно, как шуршание карточных серёжек.