Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

***

Скажи, милый, ты ведь тоже это чувствуешь?..

Насколько иррационально и неизбежно это чувство.

Как обретенная сила становится слабостью, как годами тренировок выскобленное терпение сходит на нет, как хваленое самообладание сдается и тонет.

Чувствуешь, как мы похожи? Как вся, казалось до сих пор полная, жизнь будто вела нас сюда. Как все естественно. Как абсолютно.

Чувствуешь?

Как нас тянет друг к другу...

Ренгоку. Он из тех, кто позволяет себе возбудиться, — и никак иначе. Он из тех, кто почти неуязвим.
Был.
А потом с ним случился Танджиро — и все, от либидо до самых глубинных психологических установок, вышло из-под контроля.

Танджиро. Неокрепший, юный, неуверенный в себе и в собственных мыслях. А с накрывшими чувствами — еще более неуклюжий и нелепый.
Он ругает себя. За беспечность, за неполноценность. Он так непозволительно и не вовремя слаб перед собой и своими чувствами. Лбом в стену с разгона.
Наверное, будь он Ренгоку, он справился бы с этим в два счета, думает он. Будь он сильнее, думает он. Будь он тем, кто достоин...

У Ренгоку было достаточно времени, чтобы смириться. У Танджиро было слишком много времени — он почти сошел с ума.

— Ренгоку-сан... — они пересекаются случайно в одном из домов с глицинией, — Ренгоку-сан, — и Танджиро снова готов расплакаться от того, что не в состоянии стерпеть эту боль — в груди, — Вы — мое проклятие. Ренгоку-сан...

Ренгоку смотрит внимательно в самую глубь зрачков Танджиро.

— Я понимаю, — говорит, — слушай, ты и я, — приближается, — мы... — чем ближе, тем голос глуше, а в глазах все больше дикой решимости, — мы можем, — облизывает губы, — научиться быть вместе, — его узкие зрачки пронзают насквозь, — мы можем любить друг друга, я думаю... — Танджиро как завороженный следит за каждым его движением, — это хорошо, я... — за каждым перекатом языка во рту, — нет, я уверен в том, что это хорошо и правильно, я... — он так близко, — я уверен—

И Ренгоку целует.

Как ошалелый или пьяный. Да Танджиро сам не лучше, потому что ну как... как держать все это нетерпение в себе... никак.

Как сопения и стоны на грани скулежа.

А Ренгоку гортанно гудит и дергает всего Танджиро к себе на колени.

Они впервые чувствуют друг друга так — горячая, жесткая грудь к другой горячей, жесткой груди. И терять это ощущение во веки вечные не хочется.

И они оба понимают — эти губы, этот язык, это тело, это однозначное, наливающееся камнем, упирающееся в промежность, эти мягкие волосы, этот теплый запах, эти руки, то сминающие, то с силой гладящие, это дыхание — это все — они попали.

И нашептывая, выдыхая по пути от губ до уха истошное «люблю люблю люблю люблю...», затем от уха до шеи... и крепко зажмурившись, собирая вкус чужой разгоряченной кожи губами, толкаясь в пульс языком, ощущая так ярко чужое возбуждение, притираясь щекой к биению крови, чтобы больше, больше, больше почувствовать, комкая в кулаке чужое юката… они понимают все больше и больше — попали, попали, попали.

Целуют. Кончаются и начинаются друг в друге.

Слишком.

Слишком хорошо. Так хорошо, что ни остановиться, ни продолжить не получается. И они просто сидят, прижавшись друг другу так крепко, что перестают различать, где сердцебиение чужое, а где собственное.

У Танджиро все изнывает между ног — и он ведет бедрами. От того, насколько там все чувствительное, хочется зарыться под землю, но—

Но Ренгоку притирается своим к промежности.

И все разгорается само собой. По нарастающей. Теряя последние искры здравомыслия.

Вне смущения, потому что желание перекрывает буквально все.

Они трутся друг о друга и бесконтрольно роняют пылкое, прерывистое дыхание из спертых легких.

И этого так мало и одновременно слишком много. Так, что орать хочется, раздирая глотку. Но выходит только хвататься друг за друга, как за единственное, что сейчас имеет значение, и бурчать невнятные то ругательства, то признания.

Самое ценное, неописуемое словами. Только вздохами, губами, полустонами, пальцами, дрожью — нечленораздельно и искренне, как и все, что больше неподвластно. Оно говорит многим больше, чем буквы.

Всклокоченные и на грани. Принимают наконец свои чувства, как (долгожданную, завершающую, необходимую) данность.

А жесткая ткань юката так натирает...

Первый под пола тянется Ренгоку...

Сжимает... жилистыми, сильными пальцами...

***