Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

Рука Ренгоку не дрожит. Клинок его остер и к демонам беспощаден. Он лезвие вскидывает вверх, и все тело его покалывает, точно огонь щиплет кожу. В груди — сердце, бешено бьющееся, в руках и быстрых, сильных движениях — легкость. Словно искра от костра, Кёджуро вокруг Аказы летает, держа клинок острый наизготове. Полы его хаори развеваются в быстром полете подобно язычкам ласкового пламени, и это вселяет в Иноске и Танджиро ненормальное для поля боя спокойствие.

Столп пламени здесь, вам больше нечего бояться. Столп обо всем позаботится.

Ренгоку дышит громко и хрипло, но не из-за усталости. Он привык быть громким и громко возвещать о себе.

«Столп прибыл!»

Воздух в легких становится невероятно тяжелым, но Кёджуро уже однажды поборол боль в груди. И может сделать это еще раз. И еще раз. Снова и снова, превозмогая разрывающее изнутри чувство, он мягко приземляется и вновь вскидывает клинок.
Позади — два раненых юных дарования. И Ренгоку не позволит высшей луне даже поцарапать их.

Удар за ударом, один прием за другим. Тело Кёджуро все еще не на пределе. От атак Аказы он еще может отбиваться. Но чтобы приблизиться к шее, придется выложиться на полную. Ренгоку готов. Будто охваченный огнем, он мчится вперед. Ровно на верную смерть. Но пусть даже так, проклятого демона он утянет за собой.

Столп пламени не посрамит честь своих предков.

Фамильная линия столпов пламени на этом поколении прерывается, но Ренгоку не унывает. Делая выпады, двигаясь в пламенном танце, он точно знает на что идет. Щеки опаляет жар, глаза слепит свет, все тело ноет, но это еще далеко не конец. Кёджуро точно знает, что это все — не напрасно.

— Ренгоку-сан!
— Не вздумай шевелиться!

Сейчас Ренгоку некогда думать о непослушных детях. На секунду он взывает к богам — «прошу, ждите моего сигнала» — но тут же возвращается к бою. Волны огня срываются с острия клинка, разливаются искрами в воздухе и летят точно на Аказу. Кровь, демоническая и человеческая, проливается на землю. И там, где падают капли черной крови Аказы, однажды прорастут сорняки. Там же, где Ренгоку пролил свою драгоценную кровь, однажды вырастут тигровые лилии, пионы, нарциссы. Целый Эдем на земле запылает яркими бутонами во славу последнего столпа пламени.

— Стань демоном, Кёджуро. Будешь жить вечно.

Внутри Ренгоку все пылает — и силой, и гневом. Одно услышанное предложение ему противно настолько, что даже улыбка не мелькнет на его лице. Стать демоном? Жить вечно? Очернить душу гнилой трусостью пред смертью?
Никогда.
Ничто на свете не может отвратить его от прекрасного света жизни, от красоты ее мимолетности. В бессмертии кроется уродство, гниение, зло, которое даже огонь всемогущий не в силах искоренить.

Искры пляшут у самого кончика клинка, отражаясь широко распахнутых глазах Ренгоку. Он гордо смотрит вперед — в глаза Аказы, подернутые пеленой демонической. Кёджуро не страшно, он взмахивает клинком изящно, но с силой могучей, вырывающейся из клинка пламенным драконом, потоком неудержимым, светом подрагивающим.
И пусть огонь этот жжет и Ренгоку, пусть техника демонической крови ранит его в этом взрыве, он твердо стоит на ногах. Жар на лице становится адским, глаза горят ярко-красным цветом, напоминая разошедшийся лесной пожар.

Вдруг темнота пред глазами. Вдруг боль в левом виске. Но Ренгоку снова становится в стойку, чтобы нападать, снова вдыхает мучительно горячий воздух. Этот вдох отдается в сломанных ребрах болью, но Кёджуро не дрогнет.

Столп обязан быть сильным.

На Аказе ни царапины. Но это ничего. Ренгоку это исправит. Он поднимает клинок, который начинает казаться невыносимо тяжелым.
Из сердца Ренгоку, пылающего и искреннего, вырываются слова о долге. Он смотрит в испуганные глаза Аказы, но говорит совсем не с ним. Что демон может знать о чести? Он обращается к тем, кто позади — к Камадо, к Иноске, чтобы слушали, чтобы внимали.

Снова вдох. Легкие полыхают адским огнем. Перед глазами багряное марево. Ренгоку с улыбкой меч направляет на Аказу, и на этот раз движется вместе с пламенным потоком, чтобы поддерживать его своими жизненными силами. На левой щеке что-то жжется, но тут же боль сменяется мягким, ласковым теплом. Прикосновение похоже на руку матушки. Кёджуро продолжает давить Аказу, пока на щеке его расцветают кроваво-оранжевые язычки пламени. Кровь во всем теле точно кипит, а на открытых ранах даже булькает и шипит. Быстрее, сильнее, неудержимее. Пламя, с которым Ренгоку становится единым целым, движется прямо и неумолимо вперед.

Но вдруг (снова так неожиданно больно) что-то пронзает самое нутро. Аказа не побоялся сунуть руку в костер и его затушить собственной плотью. Солнечное сплетение Ренгоку он пробивает когтями. Грубо и неуважительно, пачкаясь кровью.
Кёджуро больно, но он все еще может дышать и двигаться, поэтому не смеет опустить клинок. Пока Аказа наслаждается своим ударом, Ренгоку видит — шея открыта. Силы в одной руке совсем немного, распределить ее трудно, но для столпа пламени не должно быть ничего невозможного. На щеке жжется мамино касание, подбивая. Он вонзает меч в твердую, неподдающуюся плоть. Аказа отвратителен, как ни посмотри. Второй рукой он хочет нанести удар и лишить второго глаза, но Ренгоку, оставив меч в шее, перехватывает его кулак. Держит так, что не вырваться. Силы еще остались, значит Ренгоку не может опустить руки.

С восточной стороны подкрадываются солнечные лучи. Аказа это тоже замечает и трепыхается, как раненая птица.

— Не пущу, — шипит Ренгоку сквозь зубы. — Не уйдешь.

Но силы на исходе. Аказа пихает Кёджуро, вырывается, как может. Но Ренгоку цепляется хваткой мертвой, нечеловеческой.

«Ну же, бойцы, помогайте».

Танджиро и Хашибира обнажают клинки и бегут быстро. А Ренгоку вкладывает в свое движение последние силы, прорезая шею. Сзади уже слышится звон мечей Иноске.
Аказа не может такого допустить. Разозлившись, он вырывает руки из плоти и хватки Кёджуро и наутек бежит. Пусть и без рук. Отсекли, проклятые щенки.
Клинок Кёджуро он вынимает из собственной шеи уже на бегу. Бросает, не заботясь ни о чем, в лесу.

Ренгоку смотрит на это с сожалением. Ему хотелось бы умереть со своим родным мечом.

Камадо бросает свой собственный клинок и попадает ровно в грудь демона. Ренгоку с придыханием улыбается.

— Камадо, мальчик мой…

На щеке все еще пылает метка. В груди все еще бьется сердце. Но тепло покидает тело Ренгоку, и он чует, что конец его близок. Ничего страшного. Он садится на колени, выпрямив спину. Умирать тоже следует достойно.

Матушка протягивает руку, хвалит Кёджуро, но нужно ему еще кое-что сказать...

— Я верю в вас. Правда верю.

Ренгоку с последним вздохом чувствует, как в ребятах зажигаются два маленьких огонька.
Ренгоку никогда не умрет. Его пламя будет жить в этих мальчиках, в остальных столпах, в сердцах всех добрых людей. Понимая это, он опускает голову. И наконец закрывает глаза.