Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

— вот такой запрет, прощай, увидимся во снах,
дай мне посмотреть последний раз в твои глаза.
— лучше умереть, если с тобою быть нельзя,
дай мне посмотреть последний раз в твои глаза.

дай мне посмотреть…

      Насколько Томиока себя помнил, он всю жизнь провел в тихом, разъедающем изнутри одиночестве. Шёл по ледяной пустыне в кромешной тьме, смотря себе под ноги незрячими тусклыми глазами, не имея под рукой опоры. Он молчаливо терпел боль, терпел одиночество, терпел непонимающие и презирающие взгляды других мальчишек, которые, в отличии от него, играли и веселились днями напролет. Гию везде был чужаком. За спиной шептались, он оборачивался, но видел лишь пустоту. Он думал, что сам растворился и стал ею.
      Рано утром, на рассвете, мальчишка вставал и уходил из промерзшего дома куда подальше, в горы, поля, куда угодно, лишь бы никого не встречать. Находиться в звенящей, неприятной тишине уже вошло в привычку и он стал избегать нежелательных знакомств и взглядов. Он во всем пытался оправдаться самому себе, пытался внушить, что его все устраивает, что ему не тоскливо быть одному, что так и должно быть и никто ему не нужен. Конечно, это была абсолютная ложь и, наверное, в глубине души мальчик понимал это сам, но все равно продолжал повторять себе одно и то же, заглушая внутреннюю печаль. Поздним вечером, когда на улицах небольшой деревеньки уже не было ни души, а в окнах не горел свет, Гию возвращался в свой дом и сразу ложился спать, уткнувшись носом в подушку, руками крепко сжимая одеяло.

      Именно таким он пришел к Урокодаки Саконджи: холодным, серьёзным и зажатым. Он очень много волновался о мнении окружающих, но остальные ученики бывшего Столпа Воды относились к нему с добротой и снисходительностью. Был там один мальчишка, который почти сразу увязался за Томиокой, постоянно щебеча что-то и расспрашивая. Его звали Сабито. На рассвете в персиковых волосах путались лучики солнца, а в серо-голубых глазах сияли незнакомые Гию огоньки. Он как завороженный всматривался в них, удивляясь чему-то, что новый приятель, не зная, что сказать, назвал его забавным.
      Первое время их общение не особо складывалось, Томиока оставался насторожен, крепко держа чувства на поводке, но всё же стало легче. Легче, потому что здесь к нему относились, как к своему, как к равному. Ребята не боялись вставать с ним в пару на тренировках, бывало обращались к нему за ужином или в другую свободную минуту, а Сабито лишь смеялся с потерянного лица друга в такие моменты. Время шло, ученики взрослели, а дружба между двумя будущими истребителя крепла и крепла, покрываясь сталью, закаленной лучшими кузнецами, что знал этот мир.

***

      Томиока и здесь смог найти себе тихое местечко, куда приходил в одиночестве, чтобы подумать, понаблюдать за тем, как на ветру развиваются листья деревьев и послушать, какие красивые песни поют маленькие пташки друг другу. Сидя там, на большом корне старого дерева, ему казалось, будто в нем что-то зарождается, будто внутри разгорался маленький огонек, пробуждая и освобождая чувства, на много лет закованные в кандалы. Гию не знал, что это, абсолютно не понимал, но и спрашивать никого не хотел, всё ещё держа дистанцию между собой и всеми остальными, опасаясь чего-то, что пробуждало в нем липкий, почти животный страх.

      — А я думал, где ты постоянно пропадаешь, — негромко проговорил мужской голос, бесшумно подкравшись.

      Брюнет едва заметно вздрогнул, но сдержал в себе внезапный и короткий испуг, совершенно не ожидая, что кто-то мог найти его в этой глуши. Он обернулся и встретился взглядом со слегка насмешливым взглядом родных серо-голубых глаз. Сабито мягко и тепло улыбнулся, взлохматил и без того растрепанные жесткие волосы друга и, пока тот попытался пригладить их, сел рядом. Какое-то время парни просидели в тишине, но она всецело отличалась от той, что раньше была неотъемлемой частью жизни Гию. Сейчас он чувствовал приятное спокойствие на душе и хотел бы целиком в ней раствориться. Навсегда.

      — Здесь красиво, — вздохнул светловолосый, глядя куда-то вдаль.

      Ему всегда нравилось находиться наедине с природой. Особое удовольствие ему приносил запах и тихий шепот девственного, бескрайнего леса. Будь возможность, парень, возможно, навсегда бы остался там, созерцая неторопливое течение жизни, где нет людей и назойливого городского шума, что так раздражал.
      Томиока взглянул на друга и тихо угукнул себе под нос, отчего-то задерживая взгляд на мягких волнистых прядях приятного персикового цвета. Он никогда не касался их нарочно, но, бывало, вовремя тренировок чувствовал, как пальцы утопают в них, будто это был шелк самого высшего качества. В эту же минуту его охватило внезапное, непреодолимое желание коснуться их. Гию сжал одной рукой вторую, удерживая себя от непонятного порыва и резко отвернулся, да так, что заставил друга встрепенуться. Тот удивленно взглянул на затылок приятеля, слегка хмурясь. Сабито уже давно заметил и собственные перемены, и странное поведение брюнета. Он уже понял, что именно происходило между ними двумя, но старался виду не подавать. Боялся, что Гию не так его поймет и боялся, что кто-то узнает, ведь за это ждет наказание.
      Но сердцу не прикажешь. Именно в этот момент, в очередной раз осмотрев друга с ног до головы, заодно подметив покрасневшую мочку уха, Сабито подумал — сейчас или никогда. Он не знал, как повлияет это решение на будущее, правильно ли он делает, стоит ли вообще, но хотел поделиться своими чувствами. Решился.

      — Эй, Гию, — откашлявшись, позвал Сабито. Он почувствовал, как начали пылать его собственные щеки, стоило встретиться с глазами цвета морских глубин. Отступать было поздно. — Ты знаешь, я…

      В ту секунду он замер на месте. Его прошиб внезапный озноб и он словно забыл как говорить. Из головы вылетели все мысли и не осталось ничего, кроме пустоты. Он смотрел на Томиоку и в то же время будто сквозь него. Сердце странно кольнуло и не найдя выхода лучше, мальчишка лишь поддался зову чувств.

      — Что такое…

      Гию не договорил. Сабито приблизился вплотную и неуверенно коснулся его губ своими, целуя смазано, неумело, но отчетливо ощущая, как сердце забилось в ушах, а руки онемели. Томиока выпрямился, широко распахивая глаза. Его щеки залились цветом киновари, по спине пробежал табун мурашек. Губы Сабито на вкус были словно мед.
      Они оба не знали, что делать, смущенные и ошарашенные отпрянули друг от друга и отвернулись, прижимая похолодевшие пальцы к горячим губам. Где-то в животе запорхали бабочки, о которых писали в глупых девчачьих романах, а вдалеке послышались крики птиц, улетающих на юг.

***

      Время пролетело слишком быстро и настала пора финального отбора. В этот день ученики готовились показать себя и, наконец, стать настоящими истребителями демонов, чтобы спасать людей и сохранять мир. С того самого вечера Гию и Сабито не проронили и слова, стараясь избегать даже взгляда друг друга. Нарушать принятый закон было нельзя и оба понимали, что подобные чувства не приведут ни к чему хорошему. Это приносило боль и той самой ночью, когда ветер стал необычно холоден, Гию уткнулся лицом в свою подушку и не смог сдержать горьких слез. Ему показалось, что всё было напрасно, что ничего в его жизни не поменялось — как был одиноким, так и остался. В голове пронеслась мысль, что он все испортил, что он не должен был даже появляться здесь. Невыносимое отчаяние овладело им, пробралось под кожу, облепило кости и с силой сжало сердце. Сколько бы иллюзий он себе не сочинил, они бы никогда не заполнили дыру в его груди.

      Урокодаки давал последние указания. Дети столпились вокруг, радуясь и расстраиваясь, что все было кончено. Все тренировки и веселые посиделки остались позади, взрослая и ответственная жизнь ждала их, стоило лишь сделать шаг вперед. Вот только никто не говорил о том, насколько сложен должен был быть этот самый шаг.
      Томиока стоял в стороне от всех, отчетливо ощущая поселившуюся на душе тревогу. Это чувство было неприятным, просто отвратительным, и ему хотелось поскорее избавиться от него, но как это сделать он не знал.

      — Гию, — тихо позвал Сабито. — Я собираюсь выложиться на полную, чтобы пройти этот отбор. Надеюсь, ты тоже не останешься позади. Береги себя.

      Внутри кольнуло — это ощутил и Томиока, и Сабито, но оба сделали вид, что все в порядке. Брюнет взглянул вслед удаляющемуся силуэту и ему захотелось побежать за ним, ухватить за хаори и умолять никуда не идти. Он не понимал, откуда такое волнение, но оно связывало его по рукам и ногам, оставляя возможность лишь кусать до крови и без того истерзанные бледные губы.

***

      Площадка отбора кишела демонами вдоль и поперек, пятна крови окропили траву и кору деревьев, а душераздирающие крики доносились со всех сторон, отдаваясь звоном в ушах, заставляя почти всех выживших дрожать от страха и молиться, чтобы продержаться ещё хотя бы немного. Это было ужасно.
      Сабито бежал так быстро, как только мог, с силой сжимая катану в уставших, покрывшихся мозолями и ранами руках. Он не задумывался особо о том, что придется кого-то спасать, но с каждым часом понимал, в какое невыгодное положение попали люди и что многие из них были абсолютно не готовы. Доброта сыграла с ним злую шутку и главной задачей стало спасение беззащитных.
      Он выбежал на небольшую поляну, с пропитанной кровью землей. Бездыханные изуродованные трупы валялись повсюду и на секунду его дыхание перехватило. Многих из них он знал лично, тренировался с ними, играл и разговаривал. Сабито поднял ошарашенный взгляд и ужаснулся. Прямо перед ним был демон. Огромный и мерзкий, с багровыми пятнами на коже и руках, с безумным взглядом, сумасшедшим смехом и человеком в огромной руке. Тот крепко сжимал зубы, пытаясь освободиться из хватки, а стоило открыть глаза, как Сабито впервые в жизни увидел настолько сильную ненависть, плескавшуюся в почерневшей синеве. Все внутри сжалось, руки похолодели и чуть не выронили оружие. Это был Томиока. Извивался как мог, клялся убить чертову тварь за всех, кого она успела сожрать. Парень не мог стоять на месте, но и ноги не двигались, пришлось приложить колоссальные усилия, чтобы ринуться вперед, ощущая прилив ярости.

      — Гию!

      Тот обернулся на родной голос, удивленно смотря за тем, как приближается Сабито. Демон вновь зашелся в приступе дикого хохота, откинул брюнета к дереву и хотел было схватить второго мальчишку, но тот прыгнул. Томиока до скрипа сжал зубы, пытаясь приподняться с промерзшей земли, сжимая в руках траву и с ужасом наблюдая за тем, как ломается о кожу демона лезвие катаны. Сабито в последнюю секунду обернулся, проговорил что-то одними губами и улыбнулся.

      — Сабито! Нет! — сорвался на крик Гию, из последних сил вскакивая на ноги и протягивая руку вперед, будто пытаясь ухватиться за друга, утянуть его прямо из-под лапы монстра, но это было бесполезно. Капли крови полетели во все стороны, забрызгивая собой все вокруг.

      Лицо парня искривилось в гримасе ужаса и он даже не почувствовал то, как по щекам потекли слезы. Перед глазами проносились моменты, проведенные с другом, в ушах стояли его последние слова, а сердце в груди будто и вовсе взорвалось от боли. Все было кончено. Бездыханное тело упало на землю и Гию не видел ничего, кроме этого. Его окружала кромешная темнота и лютый холод.

«Лучше умереть».

      Он не знал, что делает, просто неосознанно сжал в руке первую попавшуюся катану и с пробирающем до дрожи криком бросился на демона. Он не мог поверить в то, что потерял самого дорогого человека, в то, что его солнце навсегда угасло, оставаясь лишь воспоминанием.

      Томиока на негнущихся ногах подошел к холодному телу и упал на колени прямо перед ним. Аккуратно взял в руки разорванную ткань ярко-зеленого кимоно и, не сдерживая горьких рыданий, прижал к груди.

      — Нет…