Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

в своих снах зеницу видит только темноту. совсем не ту, про которую можно сказать, что и вовсе ничего не снилось.
эта темнота обволакивает его полностью и подозрительно знакомыми руками сжимает шею. она слишком знакомо тянет гласные, проклиная агацуму и хрипло шепчет гадости на ухо.
— почему я, а не ты?
у темноты нет лица: только когтистые бледные руки, такие холодные, что по коже бегут мурашки от их прикосновений. когтями она раздирает зеницу кожу, грозится выколоть глаза и вырвать сердце из груди.
зеницу грустно улыбается. его сердце уже давно ему не принадлежит: в руках тьмы оно ещё с тех пор, когда она была его светом.
— как такой слабак, как ты, смог лишить меня жизни?
в воздухе висит недосказанность.
«я не хотел умирать», — желает прокричать что есть силы голос из темноты.
— я не хотел убивать тебя, кайгаку, — печально произносит зеницу и кладёт ладони на руки, сжимающие ему горло.
давление с шеи резко исчезает и агацума заходится кашлем, обретая доступ к воздуху. темноте дышать не нужно: она мертва. мертва и чертовски зла из-за этого.
кайгаку отдёргивает руки так, будто прикосновения охотника жгут его не милосерднее солнца. зеницу действительно напоминает ему солнце: яркий, такой добрый и заботливый, улыбается ему так же тепло, как и раньше — будто бы кайгаку не предавал организацию охотников. будто бы он не становился демоном, которого солнце больше не согревает: оно сжигает его плоть и обращает в пепел.
и если зеницу солнце, то кайгаку — луна, открывшая свою тёмную сторону. луна, которая не может долго оставаться рядом с солнцем на небе и которой непременно нужно уйти на рассвете.
— почему ты всё время прячешься? — отдышавшись, спрашивает зеницу.
вокруг него темнота обращается утренним туманом, оседающим на землю. агацума поражён: он, привыкший просыпаться от кошмаров ещё при свете звёзд, впервые видит, как в этом месте наступает утро. вокруг него в розовых лучах встающего солнца блестят листья персиковых деревьев, растущих так тесно друг к другу, что их ветви сплелись, давая укрытие от света. в кругу уходящей тени зеницу видит знакомую фигуру, опирающуюся на ствол деревца.
— кайгаку, — тихо окликает он бывшего напарника.
кайгаку не оборачивается, продолжая стоять к охотнику спиной. он, несомненно, слышит.
— аники, — твёрдым голом произносит зеницу и делает пару шагов по направлению к демону.
кайгаку всего передёргивает. шея начинает неприятно зудеть и демон поправляет украшение, пытаясь унять неприятное ощущение. ему кажется, будто его горло рассечено и капли крови медленно стекают по шее вниз, к ключицам и ниже, пропитывая одежду.
«прости, аники», — раскатом грома отдаётся голос зеницу в его голове.
«мёртвые не прощают», — мысленно отвечает призраку из воспоминаний кайгаку.
зеницу делает ещё пару шагов. ему до бывшего напарника уже совсем немного — протяни ладонь и коснёшься его плеча. агацума и сам не замечает, как начинает дрожащей рукой тянуться к демону. ещё пара сантиметров, меньше, пальцы готовы сомкнуться на форме, но кайгаку в последний момент делает шаг в сторону, избегая прикосновения.
зеницу сжимает ладонь в кулак и опускает руку. больно. демон даже не оборачивается.
— ты всё так же ненавидишь меня? — агацума старается придать голосу беззаботность, делая вид, будто бы его ничего не задело. странное чувство: твой ночной кошмар пытается от тебя сбежать.
— что ты хочешь услышать? — деланно ровным голосом спрашивает кайгаку.
— правду? — неуверенно отвечает агацума.
кайгаку кривит губы и наконец-то поворачивается лицом к охотнику, приближаясь к нему практически вплотную и заставляя прижаться спиной к дереву.
— она тебе не понравится.
зеницу ахает: лицо демона совсем близко. оно настолько бледное, что в тени синяки под глазами кайгаку кажутся чёрными. такие же чёрные у старшего ученика и глаза — прямо сейчас они сверкают бирюзовыми радужками напротив.
«шестая высшая луна», — читает зеницу кандзи в зрачках кайгаку и кладёт руку на его щёку, исполосованную чёрными отметинами. кожа кайгаку мертвенно бела и холодна: видимо, даже пеклу ада не под силу растопить лёд внутри него. внутри агацумы напротив бушуют эмоции, и он готов разрыдаться прямо под пристальным взглядом демона: последнему всё равно не привыкать к слезам бывшего напарника и, тем более, не привыкать быть их причиной.
кайгаку читает в карих глазах истребителя демонов горечь и сожаление. он с яростью отбрасывает от лица ладонь зеницу, хватая того за запястье, но не отпускает: до синяков и кровавых отметин от когтей демон сжимает тёплую руку охотника.
— ненавижу, — шипит кайгаку. — ненавижу за то, что ты такой доверчивый, слабый и отвратительно добрый! сколько ножей уже торчит у тебя из спины, зеницу?
— считая твой? — неожиданно резко для себя произносит агацума, вырывая руку из хватки ошеломлённого демона, которому приходится отойти на пару шагов — охотник рукой, с зажатым в ладони клинком, оттолкнул его от себя. кайгаку хрипло смеётся, показывая острые клыки, и еле сдерживается, чтобы эту руку не оторвать.
— решил начать противиться мне только спустя месяцы кошмаров? слабак, долго же ты терпел.
зеницу делает глубокий вдох, стараясь успокоится. демон смотрит на него исподлобья, и от этого взгляда охотника пробирает дрожь: в глазах кайгаку действительно будто бы синие молнии пляшут — страшно, но в то же время завораживает.
— я решил отпустить тебя только спустя месяцы кошмаров, — меняет фразу зеницу, сжимая рукоять клинка крепче и направляя его на демона.
— ясно, — хмыкает последний и подходит к охотнику. острие клинка упирается ему между ключиц.
кайгаку ладонью сжимает лезвие катаны, переводит его прямиком на шею и слегка ведёт остриём по бледной коже. несколько капель крови бегут вниз, оставляя красные дорожки, но порез тут же затягивается. по руке, сжимающей клинок, ручейками бежит тёмная кровь, пропитывая рукав формы.
— давай же, зеницу, — ядовито улыбается и смотрит с насмешкой. — отпусти меня.
зеницу сердито хмурит брови. кайгаку с ним словно играется, и это не может не злить. кажется, вокруг агацумы вот-вот начнут трещать молнии от напряжения, возникшего между ним и бывшим напарником.
рука охотника дрожит, но клинок неподвижен — кайгаку продолжает его удерживать, создавая идеальный угол для обезглавливания.
он не верит, что зеницу способен убить его ещё раз?
или уже привык умирать раз за разом: душевно, морально и физически?
агацума то ли громко выдыхает, то ли всхлипывает, когда отсекает кайгаку пальцы, делая взмах катаной. демон в этот самый момент заходится смехом и не замолкает даже когда клинок рассекает ему шею, снося голову с плеч — продолжает заливаться горьким смехом и заливать кровью траву.
солнце окрашивает персиковый сад уже не розовым, а алым светом, который не оставляет ничего от тени. обезглавленное тело кайгаку падает перед зеницу на колени.
слёзы агацумы ярко блестят, когда он сползает по стволу дерева на землю и поднимает с травы голову демона.
руки тут же начинает разъедать от ядовитой крови, но охотнику уже не больно — он убеждает себя в нереальности происходящего.
— это сон, — успокаивающе шепчет он сам себе.
лицо кайгаку всё в подтёках крови: слезами она течёт по белым щекам, льётся на пальцы зеницу и ядом орошает траву.
— думаешь, убил? — хрипло спрашивает демон, который вовсе не спешит рассыпаться пеплом в руках зеницу. — мне уже не стать мертвее, чем я есть, идиот.
улыбка у кайгаку жестокая, злая и грустная.
— можешь убивать меня раз за разом, — продолжает он. — но тебе от меня уже не избавиться.
зеницу слабо улыбается и запускает пальцы в лохматые чёрные волосы демона. кошмар его уже не отпустит — зеницу сам не даст ему уйти.