Пэйринг и персонажи:

Описание:

------------------------------------------------------------

***

       Три года прошло. Зачистка двадцатого района. Страшная ночь. Антейку пришёл конец. Видимо, даже законопослушные гули не могут существовать в рамках общества. Монстрам среди людей нет должного места.
       Сегодня, глядя на чистые дорожки, клумбы с играющими на ветру асмеями: белыми, розовыми, фиолетовыми, мир, вроде бы, кажется прежним. Город не изменился, разве что, на первый взгляд.
       Грифельная доска у входа в кафе и звон колокольчика. Какие знакомые звуки… Запахи кофе.
       Молодой следователь Сасаки Хайсе переступил через порог. Странные, непослушные волосы (у корней тёмные, ближе к кончикам седые), потерянный взгляд, опущенный к полу. Он наблюдал за ситуацией в районе с самого утра. Одно кафе за другим. Тихо… Так тихо, что он слышал сердечный ритм бариста. Наконец, фоновая музыка. Он сморщил лицо и склонил голову вправо, к окнам. Что-то как ультразвук запищало. Странно, ведь музыка и не прекращала играть, эта вакуумная тишина с чего вдруг взяла и привиделась. Должно быть, устал. Да, именно устал. От народа, от шума и суеты. Уже вечер. Летом темнеет поздно. Интересно, который сейчас час?..
       — Добро пожаловать, чего желаете заказать? — а вот и официантка в белой кофточке, шоколадном переднике, вроде бы всё, как и всегда.
       — Кофе… — отодвигая подсунутое под руку меню, сказал он, продолжая смотреть в окно.
       — Какое: американо, капучино, эспрессо, латте, лонг блэк?.. — начала перечислять она, готовясь записывать.
       Сколько ненужной информации. Разве не проще принести то, что подходит её вкусу? Следователь провожал взглядом редких проплывающих мимо людей, смотрел и не особо понимал, чего им здесь надо, почему не сидится дома в такой час, ведь где-то бродят они, гули.
       — Чёрный, — сказал он всё так же не заинтересованно.
       Девушка открыла рот, чтобы продолжить предлагать напитки на выбор. Сходить в кофейню это не то же самое, что купить кофе на улице в автомате, здесь стоимость напитка варьируется от 500 до 1000 йен за чашку. Мужчина напротив неё в возрасте от двадцати двух до двадцати четырёх лет, скорее всего, ему двадцать три. Чёрный костюм, галстук. Кто же он? Офисный служащий? Да вроде бы по взгляду и рассудительному тону не похож на обычного белого воротничка.
       — Пожалуйста, остальное на ваш вкус, — он посмотрел в лицо, улыбнулся. До этого он разок скользнул взглядом по форме, которая промелькнула у его носа, а тут соизволил поднять голову.
       — Придётся немного подождать, но кофе совсем скоро будет готов, — она дёргано заулыбалась, подбирая меню со стола. Ей не доводилось видеть этого человека раньше, но его прищурившийся взгляд и странная аура подавляющего превосходства столкнула с привычной рабочей дорожки.
       — Я не тороплюсь, — тихо сказал он, возвращаясь к своему прежнему занятию.
       Что за место? Что за воздух? Здесь точно бывают гули и страшнее всего то, что в этой обстановке невозможно ни о чём думать. Голова забита другими вещами. Этот беловолосый парень, который снится каждую ночь. Что за проклятье? Снова эти никуда не ведущие мысли! Для чего? Всё и так до беспрецедентности сложно! CCG выступили за создание искусственных гулей, война продолжается — сейчас не время копаться в себе, сомневаться. Жить по уставу, по правилам! Вот судьба, уготованная следователям! Удел и его стезя. Но стоит этому парню появиться, как всё летит в тартарары! Нет уже того понятного мира, где противостояние видится ясно. Сны приносят туман и кучу ненужных вопросов.
       Снова звон колокольчика. Посетитель…
       — Канеки Кен? — девушка в дверях застыла в растерянности. К кому она обращается, в кофейне не так много народа: пожилой мужчина в углу, который к тому же собирался уходить, девушка за столиком впереди и бариста за длинной стойкой. Стало быть, обращались к нему, к следователю Сасаки Хайсе.
       — Как? Я думала ты погиб в ту ночь на улицах двадцатого района?! — большие глаза, быстрый шаг. Вот она без приглашения присела за его столик.
       Принесли кофе.
       «Что это за имя — Канеки Кен? — думая, что сказать и как поступить, он отпил немного свежесваренного кофе. — Обозналась? Вряд ли…» — подумал он, поставив чашку рядом с деньгами.
       Кто она? Рыженькая, симпатичная… Следователь внезапно захотел уйти.
       — Куда же ты? — она остановила, коснулась руки. Тёплая… — Сейчас придёт Нишики и Тоука. Они будут рады увидеть тебя. Ты изменился… Я удивлена, — она отняла руку и полный радости взгляд. — Хотя чего я хотела… Три года прошло.
       «Говорит так, точно знает меня. Ничего не случится, если я послушаю. А она человек… Странная она», — следователь шаркнул стулом и присел. Посмотреть ей в лицо, посмотреть и понять её намерения. Очень светлая кожа… Короткая стрижка и маленькие серёжки в ушах. Рыженькие все такие. Хрупкие, таинственные, словно прозрачные, запоминаются лишь их огненные волосы. Досадно то, что и их он не помнил.
       — Знаешь, ты наверно сильно пострадал там, в Антейко. Так страшно… Всё сгорело. Хорошая была кофейня. Тоука скоро окончит университет. А ты же так и не вернулся? Знаешь, Нишики сказал, что она пошла туда лишь из-за тебя. Странно как-то это всё, встретится спустя три года и не знать, о чём поговорить. Вроде бы время идёт, но как-то иначе. Всё застыло в предвкушении чего-то, — она говорила, избегая прямых контактов глаз. Да, следователь внимательно смотрел ей в лицо. Так внимательно, что вроде бы не совсем прилично. Красивая… И правдивая, и ещё, кто такие Тоука и Нишики? Тоже друзья, родственники? Не понятно…
       Очередной колокольчик…
       — И почему я должен из-за твоей глупости ехать в Ками?! — возмущающимся оказался мужчина в возрасте около двадцати пяти лет. Средний рост, рыжевато-каштановые волосы, неспокойный взгляд. — Нечего засиживаться в библиотеке допоздна!
       — Летом это делать удобнее всего. Ты и сам учился в этом университете, только не говори, что был не рад посмотреть, как там всё изменилось, — давала отпор стройная, но, по всей видимости, не хрупкая девушка.
       — Да чего там изменилось?! — фыркнул он, едва не столкнувшись с посетительницей.
       — Простите его, — Тоука дружелюбно улыбнулась. Колокольчик вновь звякнул. — Смотри, Дермо-Нишики, куда прёшь! — внезапно она раскричалась и ухватила парня за поля розовой футболки. И без того широкая горловина растянулась. — Вечно посетителей отпугиваешь!
       — Чё?.. — у несчастного задёргалась бровь. — Это надо же быть такой неблагодарной! Её привезли, а она зубы показывает! И чего это ты старые прозвища вспомнила?!
       — Ничего, — она охладела так же быстро, как разошлась. — Скажи Йоме, что пора закрывать, — теперь её внимание занимала девушка за столом заказов.
       — Да, но посетитель… — новенькая официантка ощутила неловкость. Киришима с уходом Канеки и пожаром в Антейку угомонилась. Пацанка превратилась в девушку. Женственные наряды, волосы где-то до плеч. Тоука по-прежнему скучала, завидовала людям, но делала это по-своему, тихо.
       — Давно они так не ругались, — девушка, сидящая напротив следователя, мягко улыбнулась. Он же смотрел через неё.
       Двое. Стоят у дверей. Девушка с фиалковыми волнистыми волосами в платье длиной до колен и парень в розовой футболке и бежевых брюках. На нём очки, в руке ключи от автомобиля. Ничего подозрительного, с виду обычные, но чутьё не подводит — они гули.
       — Кими… — незнакомец заговорил. Обратился к человеку. Он напуган. Странно, обычно боятся люди, а не гули или гули, чьи руки по локоть в невинной крови.
       — Нишики, ты не поверишь, кого я встретила! — заговорила она, радостно улыбаясь.
       — Кими, мы идём домой! — потребовал он, не дав ей договорить.
       — Но ведь… — она отчаянно попыталась объяснить.
       — Сейчас же! — он не желал слушать. Он узнал следователя. От него несло этим смрадным духом. Голуби…
       — Канеки, прости, — она прикрыла глаза, выражая жалость к произошедшему, и поднялась. — Поговорим как-нибудь в другой раз…
       — Вы встречаетесь? — он долго молчал, но из интереса спросил.
       — Да и уже давно. Почему ты спрашиваешь? Неужели… забыл?.. — она так смотрела, в конце концов, следователь отвёл взгляд. Эти слёзы, стоящие в глазах, как они должны были подействовать на него? Плевать, что она человек, а он гуль — это не его проблема, на их устранение нет приказа.
       — Прошу прощения. Мне тоже пора. Спасибо за кофе, — он кивнул сбитой с толку девушке за стойкой и направился к выходу.
       — Кими, пойдём! — Нишики вывел её второпях, оставив следователя наедине с тяжёло дышащей Тоукой.
       — И меня ты не помнишь? — её слова остановили его. Он ведь почти ушёл, оставалось толкнуть дверь и вот она, улица. — Удобно. Забыть всех и начать жить заново!
       «Да что ты знаешь? Кто ты?» — мысленно следователь Хайсе Сасаки придавил её к стенке и как ненормальный душил. Отчего-то его глаза дьявольски горели. Откуда в её голосе столько обиды и пренебрежения? Что она знает о его жизни во сне и наяву? Это ад, если задуматься и опрометчиво обернуться!

***

       — Это правда, — обернувшись, он заговорил. — Я помню всё, что со мной произошло в эти три года. Других воспоминаний у меня нет.
       Молчит. Ничего не говорит. Смотрит прямо в лицо, не отрывается.
       «Чёртов Канеки!» — делая шаг, она осекается. Хочется ударить, закричать, но что толку? Слёзы не заставили себя ждать. Они — бессовестные предатели вывернули её наизнанку.
       «Что я за дерьмо такое, если заставляю девушку плакать?!» — внезапно он обвинил себя в её слезах. Она гуль — это понятно, но кто он-то такой? Почему его узнаёт человек и льёт слёзы гуль? Да что, чёрт возьми, здесь происходит?! Нервы на исходе. Ладони потеют.
       — Кто ты мне? — сжав кулаки до характерного хруста, переждав, он спросил.
       Подруга, быть может, возлюбленная? Кольца на пальце нет, в кофейню её привёз гуль, встречающийся с той рыжей. Скорее всего, она одиночка.
       — Чёртов Канеки… — делая глубокий дрожащий вздох, она сказала, что хотела.
       — Кто ты мне? — закричал он во всё горло.
       Ну вот, сорвался. Схватил, толкнул, прижал к входной двери. Официантка за стойкой давно скрылась из вида. Может, побежала за подмогой, а, может, в ней больше ума, чем показалось на первый взгляд — она ушла, чтобы не мешать разговору. Разговору… Даже смешно! Какие могут быть разговоры у голубя и гуля?
       Она не боится. Встревожена близостью. Сбита с толку.
       — Кто ты мне?.. — приблизившись к самым губам, уловив её запах, как целую вечность не жравший, он задрожал.
       Удар! Рука оглушительно столкнулась с дверным полотном. Тоука отвернула голову.
       Вот она шея. Бледная, красивая. В области предплечья есть такое удобное место. Оно будто кричит: Кусай! Возьми и съешь меня! Бери…
       «Дрогнет или нет?..» — подумал он, склоняясь над тем самым местечком у основания шеи.
       Не шевельнулась. Больше похоже, что расслабилась. Как странно, не возражает, чтобы ей питались… Может, и правда возлюбленная?
       Взгляд упал к полу. Ноги красивые. Но подол платья узкий, будет не очень удобно.
       Вот руки медленно-медленно заскользили по телу. Талия, бёдра… Закатывающийся подол. Пропускаемое между ног колено. Не сказала ни слова. Не возражает. Значит, точно бывшая девушка, не прекращающая верить и ждать.
       Крепко обхватил бёдра. Подкинул. Она обвила ногами его тело. Прямое столкновение взглядов.
       Поцелуй…
       Не бешеный, не романтичный, напротив, очень обдуманный. Медленное изучение взглядом. Поступивший сигнал в виде приоткрытых девичьих губ. Испущенное тяжёлое дыхание и вот он обмен силы и трепета.
       Её сердце так бьётся, когда его губы накрывают её; они так сладостно ищут тепла и ответа.
       Вкус её слюны. Она точно гуль! Не осталось и капли сомнений!
       Ещё поцелуй! Становится жарко. В одежде или самой грудной клетке — тесно.
       Удар о стойку заказов! Тоука сморщила лицо. В спине что-то хрустнуло. Он хорошо её приложил. Молчит, ничего не говорит. Он улыбается, а в глазах как сумасшедший смеётся. Не оробела, не отступила. Продолжить? Ещё? Пока всё здесь не превратится в руины?!
       Нежное прикосновение её пальцев. Гладит щёку и истошно смотрит. Наверняка ищет того, старого Канаки: вечно плачущего, страдающего или безмолвно сильного, из агонии родившегося.
       Этот взгляд не нравится следователю. От него коробит. Он отпускает.
       — Ты гуль… — не смотря на неё, как она поправляет светлое платье, он равнодушно об этом заявляет.
       — Я такой родилась. Преступление, родиться гулем? — зная, что былого уже не воротишь, что порыв не воспрянет, она прямо в лоб и спросила.
       «Не в моей компетенции! Не моего ума дело!» — в голове зашумело. Следователь Сасаки невольно отшатнулся.
       — Что если неправильные не мы, что если не прав этот мир? — Тоука не отставала, сделала шаг навстречу.
       — Замолчи! — закричал он, вонзая пальцы в свои волосы. Снова образ этого парня, но на сей раз наяву. Мелькает, мелькает!
       «Да чтоб он провалился!» — едва не кричит он.
       — Канеки, когда-нибудь ты станешь тем, кто соберёт людей и гулей за одним столом… — ей жалко его, жалко себя, тех, кого они потеряли, а ведь есть ещё те, которых можно спасти.
       — Боюсь, человеческая еда вам придётся не по вкусу! — ехидно усмехаясь и тряся головой, он вроде бы приходит в себя. На лбу пот. Видно, что с чем-то усиленно борется.
       — Да плевать на еду! Думаешь, кто-то заслуживает смерти, только потому, что родился таким? — вот и она потеряла терпение. Закричала, набросилась на него, вцепилась в его чёрный пиджак и почти было тряхнула.
       — Замолчи… — он помрачнел. Голос стал низким, хриплым.
       — Значит, уничтожить… Вырезать и закопать. А что будет с тобой, когда всё это закончится? Что будет со всеми теми гулями, которых создаёт CCG?
       — Заткнись! — бьёт щупальцами. Кагуне хаотично движутся. Бьют о пол. Вздымая несчастный паркет. Тоука к противоположной стене. Выжидает. Нельзя показывать голубю, кто ты есть на самом деле.
       «Чёрт! Чёрт! Чёрт!» — кричит он про себя. Боль в голове, в глазах и ушах невыносимая. Он ломается. Весь его липовый мир ломается.
       Прочь из этого места! На улицу! На свежий воздух.
       Подворотня… Здесь можно перевести дух. Он падает.
       «Как же шумит в голове… — сгибается, лежит на коленях. — Надо успокоиться, надо успокоиться!» — приказ, ещё один… Сплошные приказы. Снова шум, но на сей раз не истошный — механический.
       — Грузите его!
       Ну вот, голуби… Их много. Сам Арима приехал. Видимо, провалился. Наверно, завтра этот день и не вспомнится.
       — Быстро они, — из кафе наблюдал Нишики.
       — А ты зачем пришёл? — Тоука сидела за столом и смотрела на недопитый кофе Канеки.
       — Кими попросила проверить, — сказал он. — Она почему-то не сомневается в Канеки. Говорит, что нас он не тронет, точнее, не убьёт. В чём я до конца не уверен.
       — Я скучаю по нему… — гладя белую чашку по ободку, она так и смотрела на остывший напиток.
       — Предположим, что я тоже не против его возвращения… — Нишики улыбнулся. Тоука посмотрела. — А всё-таки, в следующий раз переспи с ним, чтобы не жалеть ни о чём, — сказал он, давая совет на прощание.
       — Дермо-Нишики! — она кинула в друга салфетку, желая смеяться и плакать.
       — Да, да… — махая на прощание, сказал он.
       Колокольчик…
       «Я и не сомневаюсь, что нам было бы очень хорошо…» — сказала она себе, погрев губами краешек чашки, той самой, которой касались губы следователя Сасаки Хайсе.

Конец