3rdgymbros

https://archiveofourown.org/works/21571876
Описание:

------------------------------------------------------------

      — Позволь мне превратить тебя в демона, чтобы ты мог быть полезным этому человеку.
       Прижатый к стене, словно бабочка, прижатая к доске для образцов, Муичиро дрожит. Его руки дрожат, его колени дрожат, и его сердце колотится сквозь ребра. Демон, его предок, нависает над ним, его лицо совершенно бесстрастно, бездушные глаза смотрят на него.
      — Ты сможешь восстановить потерянную руку.
       Все становится очень тихо. Все, что слышит Муичиро, — это его пульс, рев в ушах и его прерывистое дыхание. Без слов Муичиро качает головой. Он не смотрит в сторону. Он скрипит зубами и смотрит на Первую Высшую Луну со всем вызовом, на который только способен. И на мгновение он чувствует прилив спокойствия. Итак, это осознание того, что ты собираешься умереть, что никто не может тебе помочь, что все это закончится через несколько коротких секунд.
       Он умрет сегодня, но он погибнет в битве, и его родители с Юичиро будут гордиться, когда он присоединится к ним сегодня. Может быть, он увидит там Оякату-сама, его жену и детей, все они наконец-то будут в мире.
       Он мог бы сделать больше, бороться сильнее, меньше колебаться, но он старался. На нем все не закончится. Его друзья будут продолжать сражаться, Танджиро победит Музана, и, возможно, однажды, когда все демоны будут уничтожены, люди снова узнают, что такое свобода. Он умрет счастливым, если хотя бы поверит в это.
       Но у судьбы, похоже, другие планы.
       С ним еще не покончено.
       Муичиро может только ошеломленно наблюдать в мире, размывающемся по краям, как Кокушибо подносит лезвие своего меча к своему запястью и режет. Кровоточащая рука прижимается ко рту Муичиро. Густая горячая кровь растекается по его языку, и Муичиро задыхается, пытаясь вырваться.
      Но рука, прижимающая его ко рту, неподвижна, как стена.
      — Пей, — приказывает голос, низкий и строгий, и кровь стекает по его горлу, прожигая путь до желудка. Рука не двигается, и горячая жидкость продолжает непрерывно течь в рот Муичиро. Его желудок бурлит, его разум кричит, но он не может двигаться или говорить, несмотря на металлический привкус во рту.
       Боль переходит в далекую пульсацию, которая принадлежит кому-то другому. Чернота ползет по краям его поля зрения, как миллион муравьев.
      — Теперь, — говорит Кокушибо, кладя руку себе на лоб. — Теперь ты умрешь и родишься заново.
       Дыхание в его горле перехватывает, Муичиро задыхается от крика, и тьма тянет его вниз.
       Тогда ничего нет. Он должен быть в аду. Все его тело чувствует, как будто оно горит, или, по крайней мере, так кажется, хотя он не видит пламени.
       Осколки кошмаров терзают тьму. Юичиро, которого потянула белая рука с когтями.
       Танджиро лежал ничком и неподвижно на земле, его лицо было залито кровью. Фигура Томиоки напряжена, он стоит перед ним, защищая его, сжимая в руках сломанный клинок.
       Женщина, одетая в пурпурное кимоно, с длинными темными волосами, ниспадающими по спине, ее глаза имеют форму глаз Муичиро, но такие темные и грустные, когда она наблюдает, как мужчина в пурпурном клетчатом хаори шагает прочь.
       Та же самая женщина, с окровавленным концом меча, торчащим из ее живота, с широко раскрытыми испуганными глазами на слишком бледном лице, с широко открытыми губами в безмолвном крике.
       Давно забытое чувство боли, разбитого и разбивающегося сердца, незнакомая влажность, собирающаяся в его глазах. Болезненный ужас распространяется по его груди, но он не может отвести взгляд, пока Музан пожирает ее, пока не остаются только окровавленные клочки ткани, золотое кольцо, запятнанное кровью.
       Лунная ночь, кровь брызнула на его лицо, на ткань его хаори, иссохший старик рухнул на землю с последним выдохом. Остатки деревянной флейты, вдавливающейся в грубые ладони.
       Тогда Муичиро оживает, визжит, цепляясь за тьму. Когда он открывает глаза, его ослепляет палящий свет, и он с шипением съеживается. Повсюду вокруг его барабанной перепонки разносятся странные звуки, знакомые, но усилившиеся во сто крат. Он слышит лязг металла о металл. Тошнотворный влажный звук разрезаемой плоти, горячий, пьянящий запах витал в воздухе.
      — Муичиро?
      — Что он сделал с Токито?
      — Сосредоточьтесь! Не прекращайте атаковать! Мы загоняем его в угол!
       Он кажется восковым и жестким, пустым, как вялый мешок. Муичиро осторожно поворачивает голову, и огонь распространяется по его венам, горячий и обжигающий, почти ослепляя его болью. По-прежнему прижатый к стене, Муичиро выгибается с кровоточащим криком, когда пламя распространяется по всем частям его тела, жидкая агония пронзает его кожу. У него болит рот, ощущение стянутости верхней челюсти, как будто что-то острое давит на десну, пытаясь вырваться.
       Вспышки эмоций, как осколки чужой жизни, мелькают в его голове. Жалость. Сочувствие. Вина. На долю секунды Муичиро видит себя, свое собственное тело, корчащееся и рычащее, беспомощно царапающееся о столб, его когти без усилий прорезают камень. Но затем приступ боли выворачивает его живот наизнанку, сгибая его пополам, и странный образ теряется в красной дымке, затуманивающей его разум.
       Давление на его челюсть становится невыносимым, и крик пронзает уже огрубевшее и окровавленное горло, рычащее от боли животное, умоляющее положить конец страданиям. И вдруг что-то прорвало его десны, облегчая ужасную боль. Огонь, бегущий по его венам, мерцает и гаснет; теперь бескостный и расслабленный, Муичиро прижимается к стене, вздрагивая от внезапного прилива облегчения, которое он чувствует. Но на него нападает новая боль, пустая пульсирующая боль, исходящая откуда-то из его середины.
       Одним движением он выдергивает катану из плеча одним плавным движением, посылая кровь и брызги плоти на пол мягким багровым дождем, и он с нечеловеческим ревом бросается в бой. Он мало что помнит о битве.
       Все, что может вспомнить Муичиро, — это кровь, и он в звериной ярости, клыки, когти и сверкающие глаза, рвущиеся, рвущиеся и кричащие. Не лучше животного.
       Голос Геньи, наконец, прорывается сквозь пелену кровожадности.
      — Муичиро, Муичиро, остановись, он мертв, ты убил его!
       Его имя прозвучало с непревзойденной настойчивостью, даже когда Муичиро хрипло кричал, наслаждаясь кровью и кровавой бойней, злая ухмылка изгибалась на лице, окрашенном в красный цвет. А потом Генья крикнул:
      — Танджиро, ты действительно хочешь, чтобы Танджиро увидел тебя таким? — конечности Муичиро замерли, и битва иссякла.
       Его лицо застыло от ужаса.
       Он стал тем, что ненавидит больше всего в мире, тем, что его учили разрушать. Демон. Монстр.
       Прижавшись спиной к прохладной плитке, а лезвие меча направлено в нескольких дюймах от его горла, Муичиро дрожит.
      — М-Муичиро?
       Голос Танджиро прерывается, когда он берет кляп, наспех сделанный из обрывков одежды и обвязывает вокруг рта Муичиро. Муичиро напрягается от голоса Танджиро; однажды, когда он был еще человеком, он мог бы бросился в объятья Танджиро, рыдать от своего счастья, как они оба были живы и безопасны.
       Но теперь он держится на безопасном расстоянии, достаточно далеко, где он не может причинить вред Танджиро, его лицо отбрасывается в тени из-за длинной прядки чернильно-черных волос. Танджиро, не беспокоясь, проталкивается мимо Томиоки, выглядя так, как будто сам вид Муичиро ломает его изнутри. Красные глаза, быстро наполняющиеся слезами, блуждают по лицу Муичиро, от зрачков, теперь узких, как у кошки, до его ногтей, изогнутых и зловеще острых.
       Он не думает, что когда-либо видел Танджиро таким сломленным. Муичиро почти хочет, чтобы он злился, кричал или сражался. Это было бы лучше, чем заставить его так смотреть на него, как будто он его уничтожил. Танджиро мог бы быть вундеркиндом-воином, но сейчас он всего лишь мальчик, разбитый горем.
       Нет времени на утешение, потому что, если они колеблются хотя бы на секунду, здесь, сейчас, все жертвы будут напрасными. Он знает это, Танджиро знает это, но после обмена взглядами с Томиокой, Водяной Столп кивает и уводит всех прочь.
       Какое-то время Танджиро и Муичиро молча смотрят друг на друга; затем Танджиро раскрывает свои объятия, и Муичиро колеблется, прежде чем свернуться к нему, положив голову на грудь Танджиро и держась за него, как будто он единственное, что привязывает его к этому миру. Танджиро окровавлен, и когда Муичиро вдыхает, огонь снова обжигает его горло. Муичиро морщится, но не отстраняется.
      — Мне жаль. — голос Танджиро снова срывается. Его голос хриплый, забит непролитыми слезами. — Муичиро, извини, я не мог…
       «Это не твоя вина», — Муичиро отстраняется, качая головой, его глаза заставляют Танджиро выслушать его безмолвную, бессловесную мольбу. — «Пожалуйста, не плачь».
       Но он вообще ничего не может сказать, поэтому он обнимает Танджиро руками и держит его, пока он плачет, а горячие влажные слезы капают на его волосы, лоб, его собственные заплаканные щеки. Больно.
       Болит везде, внутри и снаружи.
      Ему нужна еда, кровь, плоть. Человеческая плоть. Ему нужно поохотиться, он чувствует запах еды поблизости. Звук, который исходит от него, не похож на то, что он когда-либо слышал, это резкий крик голодающего животного, который вибрирует по всему его телу, царапая его кожу, как когти.
      — Токито-кун?
      — Этот засранец превратил его в демона!
      — Что?
       Боль внутри утихает, кожа, мышцы и клетки снова срастаются. Муичиро знает, что исцеляется, но теперь он голоден. Очень голоден…
      — Муичиро, стой!
       Ослепший от голода, Муичиро набрасывается на то, что стоит ближе всего к нему. Возникает навязчивое желание вонзить клыки в эту оголенную шею, разорвать ее и пролить горячую кровь на бетон.
      — Муичиро, стой! Это я, Танджиро!
       Его голос странно звучит в голове Муичиро, почти знакомый. Я его знаю? На долю секунды Муичиро колеблется, сбитый с толку, но огненная боль внутри поднимается вверх, поглощая его. Он снова рычит, слепо набрасываясь когтями, и раздается приглушенный крик боли прямо перед тем, как это горячее, прекрасное богатство портит воздух. Муичиро сжимает хватку, его когти жестоко разрывают мягкую плоть, которая легко поддается.
       — Танджиро!
      — Не делай ему больно! Я поговорю с ним, пожалуйста!
      — Но…
      — Муичиро. Муичиро, посмотри на меня. — мягкая рука тянется к его щеке; красные глаза нетерпеливо сверлили его. Его слова мягкие и убедительные, они пронзают Мичиро и удерживают его в неподвижности. — Это Танджиро.
       Эти слова успокаивают ужасный водоворот хаоса и тьмы, который бушует в его сердце; Муичиро смотрит на мальчика, прижатого под ним, в эти добрые и нежные глаза, больше понимая, чем обвиняя, даже когда его тело, должно быть, кричит от боли.
      — Муичиро, я Танджиро. Ты знаешь меня. Ты здесь всех знаешь. Я знаю, что ты голоден, я знаю, что это больно, но ты не можешь этого сделать. Пожалуйста. Пожалуйста, помни.
       Наконец-то всплывает память. Закрыв глаза, Муичиро чувствует, как его когти укорачиваются, борьба выходит из него, когда он падает на Танджиро.
      — Та-Тан, — шепчет он, когда все возвращается. Он чувствует, как его клыки прижимаются к губе, кровь Танджиро на его щеке, нанесенный ему урон внутри. Голод вспыхивает, мучительный и требовательный, но Муичиро снова толкает его в темноту.
       Ожоги стыда, горячие и сильные. Он потерял контроль. Он был в одном шаге от безумия, от потери контроля и нападения на все, что движется.
      — Т-Тан. Прости. — слова кажутся ему слишком громоздкими, слишком неуклюжими, но это все, что Муичиро может сказать. — Прости. Прости.
       Слезы снова текут на его глаза, и на этот раз Муичиро наблюдает, как они текут по щекам Танджиро.
      — Ты вернулся ко мне, — говорит он, как будто Муичиро не пытался разорвать его в клочья, как будто этого прижатия кожа к коже, прижатия друг к другу достаточно.
       Муичиро плачет.
       Кляп закрепленный вокруг его рта, теперь сделан из бамбука, похожий на тот, что носит Незуко. Поначалу это раздражало, но теперь ощущение гладкого дерева на его лице почти не доходит до Муичиро.
      — Муичиро! — Танджиро идет рядом с ним и улыбается. Теперь он стал немного выше, возвышаясь над Муичиро на голову, но его запах по-прежнему знаком и теплый, и Муичиро прижимается к Танджиро с удовлетворенным вздохом. — Ты готов идти?
       Муичиро кивает и переплетает их пальцы.